– Притопала она ко мне, – говорила Илюшина, – вперлась сюда,тихая, серая, волосы светлые, глаза голубые. Толяну такие вообще-то ненравились, ему подавай чернявую, грудастую, а тут корова недоеная! Ну, значит,вперлась и засепетила: «Толика позовите!» Я и ответила: «Забудь сюда дорогу». Аона загундела: «Как же теперь жить! Я ребеночка родить хочу! Беременная отТолика!»

Зинаида Ефимовна обозлилась. Хорошо сыну, сделал девкеживот, а мать с ней разбирайся. Нинку выгнала, так следующая «жена» приперла.Ясное дело, денег хочет. Только пожалей одну, отслюни на пеленки, мигом другиеналетят. Илюшина велела убогой убираться вон.

– Что мне делать? – ныла та, цепляясь за косяк.

– Аборт, – равнодушно ответила Зинаида.

– Так у меня больше детей не будет, – всхлипывала мямля.

– Иди, иди, – вытолкала ее за порог Зинаида и захлопнуладверь.

Но не успела она сделать по коридору шаг, как затренькалзвонок. Зинаида выругалась и открыла дверь.

– Умоляю, послушайте, – зашептала все та же блондинка, –можно, я у вас поживу?

– Ты того, да? – изумилась Илюшина.

– Хотите, я на колени встану?

– Вали на…

– Я беременна от Толи!

– От него пол-Москвы залетело! Эка новость.

– Ну пожалуйста, – ныла девица, – мне много не надо, толькокрышу над головой. Стакан кефира! Больше я не съем. Малыш родится, вот будетвам радость!

После этого заявления Зинаида сообразила, что имеет дело ссумасшедшей, и смягчила тон:

– Иди домой.

– Там мама!

– Вот и хорошо!

– Она мне велит за другого замуж идти! А я не хочу! Будухранить Толе верность! Неужели вам меня не жаль? – стонала девчонка. – Я вамвнука рожу!

– Ступай к своей матери, – отрубила Зинаида Ефимовна, – сюдане суйся. Еще раз звякнешь, психушку вызову, тебя в дурку упрячут!

Зинаида с размаху треснула дверью о косяк. Более сумасшедшаяне появлялась. Вспомнила о придурковатой гостье Илюшина лишь в тот день, когдак ней заявилась якобы дочь Толи.

– Уж больно они одинаково голову держат, – говорила Зинаида,– вбок, подбородок в сторону, так собаки глядят, снизу вверх! Девку ту,беременную, я еще и потому запомнила, что в тот день, когда она приходила, Толюубили в нашем подъезде, ограбили его. Вот такие дела.

– Вы спросили адрес у девушки, которая недавно у вас была?

– Вот еще! – фыркнула Зинаида Ефимовна. – Больно надо! Мне…

Конец фразы утонул в резком звонке.

– Все! До свидания, – фыркнула хозяйка, – ко мне пришли.

Я молча подошла к двери и распахнула ее, мужчина, стоявшийна пороге, робко спросил:

– Зинаида? Я от Сурена.

Ничего не ответив, я побежала по ступенькам вниз. Делоосложняется, Анатолий давно погиб. Уж не знаю, можно ли по пеплу определитьотцовство, но даже если подобная методика и существует, где гарантия, что вурну поместили прах именно Илюшина? В крематории жгут многих с промежутком наполучасовую панихиду по новому жмурику. Еще успеть надо горячий пепел сгрести.Пока что все пути вели в тупик, я уперлась лбом в стену! Но нет такой преграды,которую невозможно одолеть, а если забор достигает неба, в нем можно выломатьдоску, сделать подкоп, схватить лом и выбить кирпичи. Главное, никогда несдаваться и не пасовать перед трудностями, капля камень точит.

Если хочется работать, ляг, поспи, и все пройдет. В нашейсемье это правило не действует. Ровно в семь утра, спустившись в столовую, яувидела Зайку, Аркадия и Маню, быстро поглощающих тосты.

– А где полковник? – удивилась я.

– Еще не вставал, – отозвалась из кухни Ирка.

– Опять проспал, – ехидно заметила Ольга, – не первый раз.

– Крепкий сон – свидетель чистой совести, – ухмыльнулсяКеша.

– Или маразма, – захихикала Маша.

Я неодобрительно посмотрела на развеселившихся детей и пошлана второй этаж. Полковник никогда не слышит звона будильника. Пару месяцевназад Маруся купила ему радиоприемник, и теперь по будним дням ровно в шестьтридцать в спальне Александра Михайловича начинают визжать ведущие шоу. Первоевремя, услыхав вопль:

– Вставай, страна! Начинаем утро с программой «Бодрость», –полковник, как ужаленный, подскакивал на кровати. Но сейчас он, похоже, привыкк утренней канонаде.

Я приоткрыла дверь в комнату Дегтярева. Ну точно! Приемникнадрывается, будильник корчится в судорогах, а наш борец с преступностью громкохрапит, завернувшись в пуховую перину.

– Уже утро! – закричала я.

Никаких эмоций со стороны храпуна не последовало.

– Эй! Проспишь совещание!

Начался храп со свистом.

Я сделала шаг, поскользнулась, грохнулась на пол и больноушибла правый бок. Руки ощутили скользкие следы на паркете. Похоже, тутпобывала Джульетта. Надо же, она способна подниматься по лестнице. Обязательнопотребую от Веры прятать улитку на ночь в клетку, да и днем ползунье следуетсидеть в укромном месте. Зайка, Аркашка и Дегтярев не любят Веру, считают еебездельницей и нахалкой и злятся на меня, когда она приезжает в гости. Почемуотрицательные эмоции направлены в мой адрес? Глупый вопрос! Нельзя же высказатьв лицо постороннему человеку все, что про него думаешь, вот и приходитсявыплескивать недовольство на родного и близкого.

Если честно, я не очень-то переживаю по этому поводу, вконце концов рано или поздно Вера отправится восвояси. Но вот о Джульетте,которая превращает дом в каток, надо молчать, не то об улитке мне будутнапоминать до конца дней.

Стараясь не шуметь, я сбегала в ванную, схватила рулонтуалетной бумаги, живо вытерла пол и начала будить полковника. В конце концовмне удалось растолкать его. Александр Михайлович сел и сердито спросил:

– Ну? Доложите обстановку!