— Алло? — Сердце ее бешено колотилось, оналихорадочно размышляла, почему он позвонил ей.

— Питер, это Мел. У меня всего пара минут, чтобы успетьна самолет.

— У меня тоже не больше времени. — Он говорилкратко. — У нас только что появился донор для Мари Дюпре. Сейчас я еду вбольницу и решил дать вам знать на тот случай, если вы захотитеостаться. — Она думала, он позвонил ей, чтобы попрощаться, но теперь онаощущала, как у нее закипает кровь при мысли о пересадке. У Мари появился шанс.Они нашли для нее сердце. — Я не уверен, захотите ли вы менять свои планы,но подумал, что должен на всякий случай предупредить вас. Я даже не запомнилточно, каким рейсом вы летите, и просто позвонил наугад. — Его догадкаоказалась правильной.

— Вы поймали меня в последний момент. — Затем онанахмурилась. — Мы можем заснять пересадку? — Это могло бы статьсенсационным дополнением к репортажу и оправдало бы продление командировки ещена день.

Наступила долгая пауза.

— Хорошо. Вы можете раздобыть бригаду операторов?

— Могу попробовать. Я должна получить из Нью-Йоркаразрешение остаться. — А время, потраченное на звонок, может стоить ейопоздания на рейс. — Я не знаю, разрешат ли мне. В любом случае я позвонюв больницу и оставлю для вас сообщение.

— Прекрасно. Сейчас мне надо идти. Увидимсяпозже. — У него был деловой тон, даже слегка резкий.

Он повесил трубку, ничего больше не сказав, а Мелани ещесекунду стояла в телефонной будке, собираясь с мыслями. Прежде всего ей следовалопереговорить с контролером у выхода на посадку. Она уже делала подобное прежде,и в случае удачи они могли задержать рейс минут на пять-десять, которых хватит,чтобы позвонить в Нью-Йорк. Она надеялась, что сможет связаться с кем-нибудь изруководства в Нью-Йорке, чтобы получить разрешение. И, схватив портфель исумочку. Мел со всех ног бросилась к выходу на посадку, где нашла контролера иобъяснила, кто она такая, предъявив свое репортерское удостоверение.

— Вы можете задержать для меня рейс на десять минут? Ядолжна позвонить в Нью-Йорк своему боссу. — У контролера это не вызвалорадости, но для людей такого ранга, как Мел, им часто приходилось оказыватьособые услуги, как, например, найти место в забитом до отказа самолете илизадержать рейс перед самым вылетом, как в данном случае.

— Даю вам десять минут, но не больше. — Такиетрюки, как задержка вылета, обходились авиакомпании в целые состояния. Потомона отвернулась от Мел и заговорила в небольшую переносную рацию, а Мелпобежала к ближайшему междугородному телефону и заказала разговор по кредитнойкарточке. Ее тотчас же соединили с редакцией новостей, но потребовалось целыхчетыре драгоценных минуты, чтобы разыскать помощника режиссера и редакторановостей, с которыми Мел должна была переговорить.

— Что случилось?

— Настоящая удача. Одна из пациенток, у которой я бралаинтервью, ждала трансплантации. И мне только что позвонил доктор Галлам. У нихпоявился донор, и сейчас будут делать операцию. Могу я остаться и снова вызватьбригаду телеоператоров в центральную городскую больницу, чтобы заснятьпересадку сердца? — Она задыхалась от возбуждения и от бега к телефону.

— А до этого вы не снимали его в операционной?

— Нет. — Мел затаила дыхание, зная, что это моглорешить все.

— Тогда оставайтесь. Но чтобы завтра ночью непременнобыть дома.

— Да, сэр. — Она усмехнулась, повесив трубку, ипоспешила к выходу на посадку.

Мелани сообщила, что не полетит этим рейсом, затем позвонилана местную телестудию, чтобы прислали съемочную бригаду. Она бросилась к такси,надеясь, что авиакомпания сохранит ее багаж в Нью-Йорке, как ей это пообещали.

Когда Мел приехала в больницу, съемочная бригада уже ждалаее в вестибюле, и они сразу поднялись в хирургическое отделение. Им пришлосьтщательно вымыться, надеть маски и стерильную одежду. Им отвели крошечныйуголок операционной, где они должны были установить свою аппаратуру. Мел строгопридерживалась всех здешних правил, признательная Питеру за разрешение заснятьтрансплантацию сердца.

Наконец в операционную ввезли Мари на каталке с поднятымибоковыми поручнями. Глаза у нее были закрыты, и она выглядела смертельнобледной. Девушка даже не пошевелилась до тех пор, пока не вошел Питер, в маскеи стерильном белье, и не заговорил с ней. Казалось, он даже не заметил Мел,хотя один раз и взглянул на бригаду телевизионщиков и, похоже, остался доволентем, где они расположились.

А затем все пошло своим чередом, и Мел с волнением наблюдалаза происходящим.

Питер постоянно поглядывал на мониторы и отдавал указаниясвоей бригаде. Они двигались в унисон, почти как в замысловатом балете рук,передавая ему инструменты с огромного подноса.

Мелани отвернулась, когда сделали первый разрез, но потомполностью сосредоточила внимание на их напряженной работе. Час за часом онастояла рядом, наблюдая и безмолвно молясь за Мари, пока врачи заменяли ееумирающее сердце на новое, принадлежавшее молодой женщине, погибшей несколькочасов назад. Поразительно было наблюдать, как они вынули старое сердце изгрудной клетки и положили его на поднос, как опустили новое сердце на пустоеместо, захватив крючками клапаны, артерии и вены, и их руки непрестаннодвигались над грудной клеткой женщины Мелани затаила дыхание, и внезапномониторы снова ожили, операционная наполнилась звуком биения сердца, усиленныммониторами, барабанной дробью, зазвучавшей в ушах у всех присутствовавших, икардиологическая бригада заулыбалась. Это был волнующий момент. Безжизненноесердце снова ожило в теле Мари.

После этого операция продолжалась еще два часа, и, когда былналожен последний шов, Питер отступил от стола. Спина и грудь его намокли отпота, руки ломило от кропотливой работы, но он внимательно следил, как каталкус Мари вывезли из операционной в соседний бокс, где за ней будут наблюдать втечение нескольких часов. Сам он тоже будет находиться поблизости в ближайшиешесть-восемь часов. Он вышел в холл и сделал глубокий вдох, Мелани пошла вследза ним, чувствуя, как у нее дрожат ноги. Она испытывала глубокуюпризнательность Питеру за его звонок.

Питер немного поговорил с врачами, а Мел пообщалась сосъемочной бригадой. Они уже собирались уходить, но находились под глубокимвпечатлением от увиденного.

— Боже, этот малый просто великолепен. — Главныйоператор снял голубой халат и зажег сигарету, тотчас засомневавшись, незапрещено ли это, но сейчас все его мысли были только об отснятом материале, опостоянно двигавшихся руках, работавших попарно, иногда двумя парами, неостанавливавшихся ни на мгновение, подхватывая кусочки тканей, которые надо былозалатать, и сосуды чуть толще волоса. — Когда видишь нечто подобное,начинаешь верить в чудеса. — Он с уважением посмотрел на Мел и пожал ейруку. — Было приятно поработать с вами.