Самка Хозяина продолжала стонать в комнате, время от временислышались отдельные слова, однако на эти звуки пес не обращал никакоговнимания. Не они заставили его насторожиться в тот момент, когда он был ужеготов снова заснуть. Его здоровое ухо встало торчком, а пасть обнажила два рядаклыков.

Это было что-то другое.., что-то не то… Возможно, там, втемноте, таится опасность.

Когда Джесси начала проваливаться в темноту глубокого сна,пес вдруг вскочил на все четыре лапы, не в силах далее сдерживать растущеенервное напряжение. Он повернулся, распахнул грудью болтающуюся заднюю дверь ивыпрыгнул в ветреный мрак. Он уловил странный, незнакомый запах. Именно этотзапах указывал на опасность.., явную опасность.

Пес побежал к лесу настолько быстро, насколько позволял егоперегруженный желудок. Укрывшись за первым рядом кустов, он почувствовал, чтоизбежал опасности, и залаял. Именно этот лай разбудил Джесси и вернул ее креальности.

В летние месяцы в начале шестидесятых, прежде чем Уильямнаучился чему-то, кроме барахтанья на мелководье, Мэдди и Джесси, всегдахорошие подруги, несмотря на разницу в возрасте, ходили плавать кНейдермайерам. Нейдермайеры имели бассейн и тьму оборудования для плавания иныряния. Именно там Джесси освоила технику, которая помогла ей занять первоеместо по плаванию в школьной сборной, а затем в сборной штата. После прыжка вводу с нейдермайеровских вышек в летнюю жару путь наверх из глубины сквозьголубую массу прохладной воды был особенно приятен.

Так же она выныривала из своего тревожного сна.

Наверху ее ожидало потрясение. Она выныривала из глубинысна, не имея ни малейшего представления, где и в каком состоянии она находится.Ей приснился самый страшный кошмар в ее жизни, но это был только кошмар, итеперь он закончился. Однако по мере приближения поверхности она ощутила болеехолодный слой: мысль о том, что реальность, которая ожидает ее здесь, можетбыть, не легче кошмара. А то и похуже.

«Что это? – спросила она себя. – Что же может быть хужетого, через что я сейчас прошла?» Она не хотела думать об этом. Ответ был тут,рядом, но ей казалось, что лучше снова уплыть в темные глубины сна. Однако сонуходил. Джесси продолжала медленно выгребать наверх, сказав себе, что ореальности она будет думать тогда, когда окажется на поверхности.

Последний слой, сквозь который она проплыла, был теплый истрашный, как только что пролитая кровь; руки ее не слушались – они были мертвыкак камень. Она могла только надеяться, что движением оживит их.

Джесси застонала и открыла таза. Она не имела ни малейшегопредставления о том, как долго спала, и радиочасы на стенке, ввергнутые всобственный ад вечных повторов (12 – 12 – 12 – пульсировали цифры в темноте,словно время навеки остановилось на двенадцати), не могли помочь ей. Все, чтоона знала. – это то, что на дворе ночь и луна светит уже не через восточноеокно, а с юга.

Теперь ее руки горели от уколов бесчисленных иголок. Обычноее страшили такие ощущения, но не сейчас: они были в тысячу раз лучше, чем теболи в омертвевших мышцах, которых она ожидала по пробуждении со связаннымируками. Через секунду она заметила темное влажное пятно на простыне под ногамии поняла, что тело само позаботилось о своих потребностях, пока она спала.

Она сжала пальцы в кулаки, преодолевая боль, и сталамедленно двигать запястьями.

«Это боль от наручников, – подумала она. – Некого винить,кроме себя, милая».

Пес снова начал лаять. Его пронзительный лай болью отдавалсяв ушах, и Джесси осознала, что именно эти звуки разбудили ее. Лай доносилсяиздалека. Она была рада, что пес покинул дом, хотя это было странно. Возможно,ему было неуютно под крышей после столь долгого пребывания в лесу. Ейпоказалось, что в этой идее есть смысл.., если вообще тут в чем-то сохранилсясмысл.

«Соберись с духом, Джесс», – сказала она себе, и ей это вкакой-то мере удалось.

* * *

Ее смутные мысли вдруг оборвались. Ее глаза, которыеблуждали бесцельно по темной комнате, остановились на дальнем углу, где тенираскачиваемых ветром сосен танцевали в лунном свете на стене.

Там стоял человек.

Ее охватил такой ужас, которого она никогда не испытывала вжизни. Ужас на миг ослепил рассудок. Она не издала ни звука, мгновенно утративспособность говорить и мыслить. Сознание не угасло, глаза были открыты, однакоэта внутренняя пустота и физическая слабость были хуже обморока. И когда мысльпопробовала вырваться на поверхность сознания, то сразу же была поглощена новойтемной волной парализующего страха.

Человек. Человек в темном углу.

Джесси могла различить его темные глаза, пристальносмотревшие на нее. Она видела восковую бледность узких скул и высокого лба,хотя черты лица были смазаны пляшущими тенями. Она различала массивные плечи ивисящие по бокам обезьяньи руки с длинными кистями. В длинной треугольной тениот бюро угадывались и ноги…

Джесси не отдавала себе отчета, как долго пролежала в этомжутком полуобмороке, парализованная, хотя и в полном сознании, наподобие мухи впаутине. Казалось, прошло много времени. Секунды шли, а она ощущала себянеспособной даже закрыть глаза, не то чтобы отвести их от пришельца. Потомпервый ужас стало вытеснять нечто гораздо худшее: кошмарное, необъяснимоеживотное отвращение. Джесси позже поняла, что источником этих ощущений – самыхотвратительных ощущений в ее жизни, включая и те, от которых она только чтомучилась, и чувство, с которым она следила за псом, поедавшим Джералда, – быластранная неподвижность существа. Видимо, это существо таилось в углу, пока онаспала, и теперь молча наблюдало за ней, скрываясь в тени и глядя на нее этимистранными черными глазами, такими большими и неподвижными, что они напоминалиглазницы черепа.

Незваный гость просто стоял в углу, ничего не предпринимая.

Она лежала с руками в цепях над головой и не могла нисказать что-либо, ни пошевелиться. Время шло, измеряемое лишь идиотскимичасами, на которых было всегда двенадцать: наконец мысль появилась в ее мозгу,мысль опасная и в то же время успокоительная:

«Тут нет никого, кроме тебя, Джесси. Человек, которого тыувидела в углу, – просто комбинация теней и игры воображения и ничего более».

* * *

Подтягиваясь руками, отталкиваясь ногами от кровати икривясь от боли в затекших плечах, Джесси приняла сидячее положение: онаиспускала короткие отрывистые стоны при каждом усилии.., и при этом ни на мигне отрывала взгляда от укрытой в углу человеческой тени.

"Он слишком высок и тонок, чтобы быть настоящимчеловеком, Джесс, разве ты не видишь?