— Он, наверное, давно забыл обо всём, — отвожу я глаза. Мне хочется в это верить. За четыре года — ни слуху ни духу. Ну, появился, и что с того?

— Я бы тоже хотел в это верить, Тань, — Лео на миг прикрывает глаза. — Но давай сделаем так, как я вижу и понимаю. Пусть это будет перестраховкой, а я — маньяком. У меня… никого не осталось, кроме тебя, Эль.

Он намеренно отстраняется от отца и его семьи. Он помнит только мать и то прошлое, что нас связывает. Цепляется за него. И, наверное, я могу его понять. Но мне бы хотелось, чтобы его опека, его желание защитить не строились на беззащитном подростке, каким он, я так понимаю, до сих пор видит во мне.

— Пусть будет по-твоему, Лео, — позволяю себе коснуться рукой его лица.

Его реакция неожиданна: он делает молниеносное движение — трётся щекой о мою ладонь. И от этого сердце заходится в груди, слёзы готовы выступить и повиснуть на ресницах.

А потом его губы касаются моих пальцев — лёгкое движение, почти незаметное, словно невзначай. Может, так оно и есть, но думать я хочу совсем по-другому.

Он мой. Никому его не отдам. Не теперь, когда я наконец-то выросла и могу распоряжаться своей взрослой жизнью.

— Пора, — он берёт мою руку в свою, ободряюще сжимает.

С ним надёжно, и совершенно не так, когда он уезжает, а я остаюсь с двумя парнями из охраны.

Я даже не запоминаю их имён — всё как-то до сих пор нереально, в каком-то тумане. А ещё — чужая машина, где нет Лео. Я не робкая и не затюканная, но мне не хватает его запаха, глаз, улыбки, широких плеч не достаёт. Я бы могла спрятаться за него, как в детстве и ничего не бояться.

Наверное, в этом моя беда — я жажду построить с ним взрослые отношения, а инстинктивно веду себя как девочка, которую он всегда защищал и оберегал. С Ландау я себя веду совершенно по-другому.

Зря я возмущалась и артачилась: парни не мешали и не очень выделялись. Как-то даже слились с толпой. Правда, на факультете, где я училась, представители сильного пола — редкость. В основном девчонки. Но моим секьюрити не было нужды сидеть на лекциях или практических занятиях. Они молча делали свою работу — вели наблюдение, перемещались, мимикрировали.

В джинсах и футболках парни не очень сильно отличались от студентов. У нас немало танцоров в хорошей физической форме, так что я не чувствовала ни давления, ни дискомфорта.

Я боялась, что они будут с каменными лицами ходить за мной, как два шкафа, что на них все будут оборачиваться. Но то ли Лео специально подобрал этих «мальчиков», то ли повезло: никто на нас не пялился, не оборачивался вслед. Каждый был занят собой и своими проблемами, особенно накануне сессии.

Сашка позвонил между парами — на большой перемене, когда я спустилась в столовую и с наслаждением жевала пюре, котлету и салат из капусты. Ребята налегали на еду за моим же столиком. Хорошо, что я не обзавелась десятком подруг, жаждущих со мной посплетничать во время еды.

— Привет, — голос у него тёплый. С запахом кофе с молоком, что стоит на столе. Я так и вижу, как он улыбается. Как красивы его губы.

Я помню всё, что мне вбивал в голову Лео, но у меня не хватает духу сказать ему что-то резкое или поругаться. Или дать строгое «от ворот поворот». Это как-то… неправильно.

Он не запасной аэродром, как иногда бывает у девчонок: не получится с этим, значит другой парень подойдёт, лишь бы не одной куковать. Я не могу так думать о Сашке. Он… другой. Особенный, хоть и чужой мне по сути.

— Привет-привет, — улыбаюсь я ему, хоть он и не может видеть моего лица.

— У тебя обед? — спрашивает, хотя, наверное, специально высчитывал время. Мы как-то говорили с ним о расписании пар — он спрашивал. Видимо, запомнил.

— Да, я в столовой. Ты слышишь, как стучат ложками по тарелкам голодные студенты?

Я немного перебарщиваю с жизнерадостностью. Парни из охраны слишком цепко смотрят на меня. Говорить при них неудобно, но отключиться я не могу — это неправильно.

— Я бы хотел сидеть рядом с тобой, Таня, — как-то неожиданно это всё и не вовремя. Может, Лео прав? Я дала ему повод предпринять более решительные шаги?

— Здесь скучно, рутина, мандраж перед сессией. Ничего интересного для тебя, поверь, — отвечаю слишком бодро, а потому — насквозь фальшиво. По крайней мере, мне так кажется.

— Зато там есть ты, — возражает он мягко, и пока я соображаю, как бы его поделикатнее отшить или хотя бы разговор свернуть, Ландау спрашивает: — У тебя всё хорошо, Таня?

И от его простого вопроса — мороз по коже.

— Да, — чувствую, как немеют губы, — а почему ты спрашиваешь?

Он вздыхает на том конце эфира. Я слышу его дыхание, словно он рядом и дышит мне в ухо.

— Не знаю. У меня такое чувство, что с тобой что-то происходит, а ты не хочешь говорить или рассказывать. Боишься или не решаешься. Обещай мне, что обязательно позвонишь, если… в общем, я был бы рад, если бы ты звонила почаще.

Он чего-то не договаривает. У меня волоски дыбом на руках и затылке. И вот эта недосказанность сводит с ума. Ландау ведь на что-то намекал ещё там, дома?

Я боюсь спрашивать. Не хочу поднимать муть из глубины души и страх. А ещё больше не желаю проболтаться только потому, что он словно пытается что-то исподволь узнать.

Что я о нём знаю? Кроме того, что он из очень приличной семьи со старыми традициями? Уж слишком некстати его пристальный интерес к моей серенькой жизни. Или это потому, что я позволила чуть больше, чем нужно? Из-за поцелуев?

— Конечно, я тебе позвоню, Саш, — роняю беспечно. — Спасибо, что позвонил. Рада, что не забываешь меня. Было приятно с тобой пообщаться, но мне пора — обед закончился.

Но прежде чем я нажимаю на «отбой», слышу, как Ландау очень чётко произносит короткую фразу:

— До скорой встречи, Тань.



Лео

Настоящее время

— Да что ему сделается? — докладывает Костыль. — Тусуется, гнида, по ночным клубам. Чувствует себя чуть ли не хозяином города. Доволен жизнью и сам собой. Всё такой же падла. А девчонки, дуры, вешаются на него.

Вот это Лео и смущает. Не даёт покоя. Может, Таня права, и этому гаду давно нет дела до происшествия, случившегося четыре года назад? Но что тогда делать Кракену после стольких лет в городе, где ему — Лео готов дать голову на отсечение — скучно и пресно? Особенно после заграницы, где он отсиживался, как крыса.

А сейчас явился — наглый и уверенный в себе. Мутит воду и не спешит делать хоть какие-то шаги.

— Приглядывайте за ним, — морщится Король, понимая, что всё не то и без квалифицированной помощи не обойтись. Так оно надёжнее будет.