– Может, опять Собес, – ровным голосом сказал Григорян (онвообще был мужик спокойный). – Давай, Галина. Действуй согласно инструкции.

Валиулина дала телефону прозвонить еще три раза, потом снялатрубку и сварливо закричала:

– Ну чего звоните? Сказано же, нету тут никаких Шмаковых. Выкакой номер набираете? Звонют, звонют!

И только после этого сделала маленькую паузу – далазвонившему вставить слово.

– А-а, – протянула она. – Так бы сразу и сказали. – Изаорала во все горло. – Степа! Степа-а-а! Спишь, что ли? К телефону! СтепанаКарпенко просют!

Нормально, кивнул ей Григорян и движением ладони остановилЕгора, ринувшегося было к аппарату: не так быстро. Шепнул:

– Вася, пометь для рапорта: 12 часов 19 минут. Давай, Дорин.Можно.

Егор набрал полную грудь воздуха, выдохнул.

– Алё, хто это?

– Здравствуйте, – произнес вежливый, немного смущенныйголос. – Я извиняюсь, товарищ, если ошибка. Мне ваш телефончик в адресном столедали. Вы ведь Степан Петрович, так? Случайно, не сын Карпенко Петра Семеныча?Мы с ним в полтавском Облпотребсоюзе работали, с тридцать второго по тридцатьчетвертый. Селенцов моя фамилия.

– Ни, товарищ, моего батьку звали Петро Гаврилович.

Егор позволил голосу чуть дрогнуть. Радист тоже живойчеловек, испсиховался от долгого ожидания.

– Да-да, точно, Гаврилович! Забыл! Мы с вашим отцом на «ты»были, по имени. Он вам про меня, наверно, рассказывал. Я Селенцов, Николай.

Ни про какого Николая Селенцова радист не говорил. Чтоотвечать-то? Да, рассказывал? А окажется, что это ловушка.

Егор знаком показал: Карпенку сюда, живо!

Васька сорвался с места.

Но Селенцов молчанию собеседника, похоже, значения непридал.

– Знаете, Степан, я в Москве проездом. Скоро на поезд, а уменя для Петра Гаврилыча письмо. Не заберете?

– Само собой. Куда подскочить?

– Вы ведь спортсмен, верно? – сказал вдруг голос в трубке.

Откуда он знает?! У Егора ёкнуло сердце, но в следующуюсекунду он вспомнил: Карпенко рассказывал, что у себя в Украинской роте былпервым по физической подготовке.

– Так я вас попрошу. Вы немедленно, прямо сейчас, выходитеиз квартиры и, пожалуйста, бегом, как на кроссе. Конечно, не сломя голову, а,знаете ли, спокойно так, трусцой. По Кузнецкому до улицы Горького, там надругую сторону и в Газетный переулок, по-новому это улица Огарева…

Проверить хочет, нет ли хвоста, сообразил Дорин. Бегущегочеловека издалека видно. Тем более, если за ним бежит кто-то еще.

– Огарева? – перебил он. – Вы звиняйте, дядя Мыкола, яМоскву не дуже знаю.

– Я потому вам так подробно и объясняю. Вы, главное, с этогомаршрута не сворачивайте, тогда всё будет хорошо. Пересекаете улицу Горького попешеходному переходу, потом минуете Центральный телеграф, следуете по Огаревадо улицы Герцена. Там на углу я вас буду ждать.

– А как я вас узнаю?

–Да я сам к вам подойду. Вы наверняка похожи на ПетраГавриловича. Встретимся через десять минут. И не опаздывайте, ждать я не могу.

Васька Ляхов вытащил в коридор сонного Карпенку, для пущейострастки приставил ему к уху пистолет.

Зря он это, подумал Егор, заметив, как вяло, без страхапокосился на дуло радист.

Махнул Ваське: пока всё нормально, не нужно.

– Та я из ванной, мылся, – сказал он, чтобы выиграть время.– Одеться ще надо, взуться.

– Хорошо. Одну минуту накину, на одеться-обуться. Сталобыть, встречаемся через одиннадцать минут, в двенадцать тридцать три. Да, вотеще что. Ящичек прихватите с собой, – приказал Селенцов, уже безо всякихэкивоков. – Вы поняли, о чем я?

– Да.

Гудок на линии.

Егор стоял, по инерции держа трубку возле уха. Столькоготовился к этому звонку, к разговору, и вроде бы неплохо его провел, а теперьбудто оцепенел.

Вассер клюнул!

Операция продолжается!

Сердце колотилось так, что аж в виски отдавало.

– Дорин? – вдруг заговорила трубка голосом Октябрьского. –Что застыл?

– Шеф, он русский! – крикнул Егор, который еще не пришел всебя и потому не особенно удивился. – Вассер русский! Говорит без акцента! Онсказал…

– Не будь идиотом, – оборвал его старший майор. – Я всёслышал. Звонили из автомата на углу Петровки и Кузнецкого. Не теряй времени,Дорин. Исполняй, что велено. На старт, внимание, марш!

Тридцать секунд спустя Егор пулей вылетел из подворотни наКузнецкий Мост, повернул направо.

До Петровки добежал за две минуты. Кинул взгляд на рядтелефонных будок близ Центрального универмага Наркомвнуторга – Селенцов звонилоттуда. Где он теперь? То ли прячется в толпе, то ли тоже торопится к местувстречи.

Понесся вверх, в сторону проезда Худтеатра. Никто изпрохожих не пялился на бегущего парням вельветовой куртке, со спортивной сумкойчерез плечо. Мало ли куда человек торопится? Москва – город скоростной, тут всекуда-то спешат, куда-то опаздывают.

Еще через две минуты Егор уже был на улице Горького изамедлил бег. Явиться к месту встречи слишком рано будет неправильно. Сказаноже: не сломя голову, а трусцой.

У пешеходного перехода всё равно пришлось остановиться –горел красный свет, а посередине стоял регулировщик. Станешь нарушать –привяжется. Если шпион сейчас откуда-нибудь следит, это может показаться емуподозрительным.

В этот момент Дорин – нет, не увидел, а ощутил то ли боковымзрением, то ли волосками ва шее, что на него кто-то смотрит.

Обернулся.

Возле парикмахерской терся какой-то несвежий тип – всапогах, пыльном пиджаке, мятой кепке, не сводил с Егора глаз.

Встретившись взглядом, не смутился, а заговорщическиподмигнул, поманил пальцем.

Это еще что такое?

Коротко посмотрев на светофор (всё еще красный), Егорподошел к забулдыге.

– Чего тебе?