Доктор Шварц оказалась симпатичной блондинкой.

– Ну вот, – удовлетворенно промолвила она, тщательноосмотрев Хилари. – Теперь идите к доктору Рюбеку.

– А кто такой доктор Рюбек? – осведомилась Хилари. – Ещеодин врач?

– Доктор Рюбек – психолог.

– Но мне не нужен психолог. Я их не люблю.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Беттертон. Вас несобираются подвергать никакому лечению. Речь идет всего лишь о тесте наинтеллект и классификации вашей личности.

Доктор Рюбек был высоким меланхоличным швейцарцем летсорока. Поздоровавшись с Хилари, он бросил взгляд на карту, которую передалаему доктор Шварц, и одобрительно кивнул:

– Рад видеть, что у вас отличное здоровье. Насколько японял, вы недавно перенесли авиационную катастрофу?

– Да, – ответила Хилари. – Я пробыла четыре или пять дней вбольнице в Касабланке.

– Четырех-пяти дней недостаточно, – упрекнул ее докторРюбек. – Вам следовало пробыть там дольше.

– Я хотела поскорее продолжить путешествие.

– Вполне понятно, но после сотрясения мозга необходимдлительный покой и отдых. Перенеся его, можно выглядеть вполне нормально и темне менее получить серьезные осложнения. Вижу, с вашими нервными рефлексами невсе в порядке. Отчасти это результат утомительного путешествия, но в целом,несомненно, последствие сотрясения мозга. У вас бывают головные боли?

– Да, очень сильные. И я часто путаю и забываю разные вещи.

Хилари считала нужным постоянно подчеркивать этот момент.

– Да-да, – успокаивающе кивнул доктор Рюбек. – Но нетревожьтесь – это пройдет. Теперь мы проведем несколько ассоциативных тестов,дабы определить тип вашего менталитета.

Хилари слегка нервничала, но все прошло хорошо. Тестыоказались рутинной процедурой. Доктор Рюбек делал записи на большом бланке.

– Как приятно, – заметил он наконец, – иметь дело счеловеком (надеюсь, мадам, вы меня извините и не поймете мои слова превратно),который ни в коей мере не является гением!

Хилари рассмеялась:

– Да уж, меня никак нельзя причислить к гениям.

– К счастью для вас, – сказал доктор Рюбек. – Могу васзаверить, что это обеспечит вам куда более спокойное существование. – Онвздохнул. – Как вы, возможно, понимаете, здесь мне приходится иметь дело восновном с носителями очень высокого интеллекта, которые легко становятсянеуравновешенными и подвержены эмоциональным стрессам. Люди науки, мадам, не теспокойные и хладнокровные личности, о которых читаешь в романах. Фактически, –задумчиво добавил он, – между первоклассным игроком в теннис, опернойпримадонной и ядерным физиком очень мало разницы в смысле эмоциональнойнестабильности.

– Возможно, вы правы, – промолвила Хилари, помня, что еесчитают прожившей несколько лет в непосредственной близости к ученым. – Да, онибывают весьма темпераментны.

Доктор Рюбек развел руками:

– Вы не поверите, с какими эмоциями здесь приходитсясталкиваться! Ссоры, ревность, обидчивость! Со всем этим мы вынужденысправляться. Но вы, мадам, – улыбнулся он, – принадлежите к категории, котораятут составляет меньшинство. Должен сказать, это весьма счастливая категория.

– Не понимаю. О каком меньшинстве вы говорите?

– О женах, – ответил доктор Рюбек. – Их здесь не так много.Сюда допускают далеко не каждую. Иметь с ними дело – одно удовольствие после ихмужей и коллег мужей.

– А что здесь делают жены? – спросила Хилари и виноватодобавила: – Понимаете, все это внове для меня. Многое мне еще не ясно.

– Естественно. Ну, жены выбирают себе занятие по своемувкусу – находят какие-нибудь развлечения, посещают курсы. Думаю, здешняя жизньпокажется вам приятной.

– Как и вам?

Вопрос был довольно дерзким, и Хилари усомнилась, разумно лиона поступила, задав его. Но доктора Рюбека он, казалось, только развеселил.

– Вы правы, мадам, – отозвался он. – Я нахожу здешнеесуществование в высшей степени приятным и интересным.

– И вы никогда не тоскуете по Швейцарии?

– Я не страдаю тоской по родине. Отчасти потому, что моядомашняя жизнь оставляла желать лучшего. У меня были жена и дети, а я не создандля семейной жизни. Здешние условия куда более удовлетворительны. У меня естьвозможность изучать определенные аспекты человеческой психологии, о которых япишу книгу. Меня не отвлекают домашние заботы, мне никто не мешает. Все это мневполне подходит.

– А куда я должна идти теперь? – спросила Хилари, когдадоктор поднялся и вежливо пожал ей руку.

– Мадемуазель Ларош проводит вас в отдел одежды. – Онпоклонился. – Уверен, что результат будет восхитительным.

После суровых, роботообразных женщин, с которыми ей до сихпор приходилось иметь дело, Хилари была приятно удивлена мадемуазель Ларош.Мадемуазель ранее работала продавщицей в одном из парижских магазинов hautecouture[18], и ее манеры были в высшей степени женственными.

– Очень рада познакомиться с вами, мадам. Надеюсь, я смогубыть вам полезной. Так как вы только что прибыли и, несомненно, устали, япредлагаю, чтобы сейчас вы выбрали самое основное. Завтра и на будущей неделевы сможете сколько угодно изучать наш ассортимент. По-моему, быстро выбиратьвещи довольно утомительно. Это сводит на нет все удовольствие от 1аtoilette[19]. Так что, если не возражаете, подберите себе комплект нижнегобелья, платье к обеду и, возможно, tailleur.[20]

– Как чудесно это звучит! – улыбнулась Хилари. – Не могуописать вам, как странно себя чувствуешь, не имея ничего, кроме зубной щетки игубки.

Мадемуазель Ларош весело рассмеялась. Она быстро сняла меркуи проводила Хилари в большое помещение со стенными шкафами, полными одежды всехфасонов и размеров, отличного покроя и из хорошего материала. Когда Хиларивыбрала то, что ей было нужно, они перешли в косметический отдел, где Хилариподобрала себе пудру, кремы и другие туалетные аксессуары. Приобретенияпередали одной из помощниц – местной девушке со смуглым лицом, одетой во всебелое, – велев ей проследить, чтобы их доставили в апартаменты Хилари.

Все эти процедуры все сильнее напоминали Хилари сон.