— Возможно, в конце концов мне так и придетсяпоступить, потому что ты не даешь мне работать.

— Ну хорошо, Лиз, хорошо. Только не сердись. Поговоримв воскресенье.

Попрощавшись с матерью, Лиз повесила трубку и долго сиделанеподвижно, глядя в окно. Она думала о Джеке и о том, что сказала ей мать.Убрать вещи Джека, отбросить прошлое, отсечь его одним ударом и попытатьсяначать жизнь заново — все это она слышала уже не раз. В этом была своя логика,но Лиз знала, что не сможет этого сделать. Она все еще испытывала слишкомсильную боль, а вид костюмов Джека, висящих в кладовой, дарил ей своеобразноеутешение. Порой она заходила туда, чтобы прикоснуться к рукаву его пиджака,вдохнуть знакомый запах лосьона после бритья, и тогда ей начинало казаться, чтоДжек вовсе не умер, что он все еще с нею, и вот, может быть, сейчас он войдет вспальню и засмеется, как бывало… Единственное, на что она в конце концоврешилась, это спрятать подальше его бритвенные принадлежности и выбросить егозубную щетку. Ей нравилось, что вещи Джека до сих пор находятся в стенномшкафу. Вздохнув, Лиз решила, когда это начнет ее раздражать, тогда она иподумает о том, что с ними делать. Пока же все должно было оставаться как есть.

— С вами все в порядке? — спросила Джин,заглядывая в кабинет, и Лиз, слегка вздрогнув, с неловкой улыбкой повернулась кней.

— Да. Это все моя мама — у нее всегда находится дляменя какой-нибудь совет.

— Матери — они такие. — Джин с понимающим видомкивнула. — Извините, если помешала, но я хотела напомнить, что после обедау нас назначено слушание дела Кемпински.

— Я помню, — улыбнулась Лиз, — хотя не могусказать, что жду этого заседания с нетерпением.

Работу Лиз до сих пор старалась строить так, как было приДжеке. Она брала те дела, которые он бы одобрил и за которые готов былсражаться. Используя те же критерии, к каким прибегал Джек, Лиз без колебанийотказывалась от тех дел, от которых отказался бы он, так как по-прежнемусчитала, что Джек был лучшим адвокатом, чем она сама. Ей казалось, что она невправе менять установленные им стандарты, но порой Лиз все же испытывала сомнения.В семейном праве было слишком много такого, что было ей не по душе.

Большинство дел вообще представлялось ей незначительными.Подумать только, взрослые люди не могут договориться, кому достанется гараж, акому — прадедушкина качалка. Кодекс чести адвоката вынуждал ее браться и затакие дела, но ей частенько было трудно совладать с собой, когда онасталкивалась с неприкрытой алчностью, ненавистью, желанием облить бывшегосупруга грязью, чтобы самому выглядеть невинным как младенец. Постоянно имеядело с людьми, которые так и норовили нанести удар ниже пояса или побольнееуязвить друг друга, Лиз часто чувствовала себя угнетенной, подавленной. Джин немогла этого не замечать. Смерть Джека сильно изменила взгляды Лиз, заставилапересмотреть свою систему ценностей, и теперь ей просто не хватало сил, чтобыоставаться такой, как прежде, как бы она этого ни хотела. Разумеется, Лиз ни зачто бы в этом не призналась, но дело обстояло так, что иметь дело с разводами,дележом имущества и прочими претензиями, которые порой предъявляли друг другумстительные супруги, ей было противно.

Но когда после обеда она вошла в зал судебных заседаний, ниодна живая душа не догадалась бы, что Лиз ненавидит свою работу. Как обычно,она была собранна, внимательна и вооружена всеми возможными фактами исвидетельскими показаниями, какие только можно было собрать, чтобы допоследнего отстаивать интересы своей клиентки. И, как и в большинстве случаев,дело было выиграно, хотя претензии миссис Кемпински к бывшему мужу самой Лизказались просто смехотворными. Как бы там ни было, по окончании слушаний судьяпоблагодарил ее за блестящую подготовку дела и за то, что она сумелаубедительно доказать — выдвинутый противной стороной встречный иск не имеет подсобой никаких оснований.

Было почти пять часов, когда Лиз наконец вернулась вконтору. Ответив еще на несколько деловых звонков, она заторопилась, чтобывернуться домой хотя бы к половине шестого.

— Вы уже уходите? — спросила Джин, входя в еекабинет с новой кипой бумаг, которые только что прибыли со специальнымкурьером. Это были документы, которые могли пригодиться Лиз в самое ближайшеевремя для очередного дела о разводе и поступили от одного из самых уважаемыхдетективных бюро Сан-Франциско.

— Мне нужно пораньше попасть домой, чтобы потренироватьДжеми. В этом году он снова собирается участвовать в Специальной олимпиаде длядетей-инвалидов.

— Это замечательно, миссис Сазерленд, — сказалаДжин. Ради Лиз она продолжала поддерживать все традиции и высокие стандарты,установленные Джеком как для клиентов, так и для нее самой. Лиз не хотеланикаких перемен, и Джин организовывала ее рабочий день точно так же, как былопри Джеке. Единственное, от чего Лиз отказалась, это от привычки работать вкабинете мужа, хотя эта комната, выходившая окнами на восток, всегда нравиласьей больше. Она велела Джин запереть дверь и почти никогда не входила туда,разве только ей необходимо было разыскать какую-то бумагу.

Лиз словно ждала, что Джек вернется и снова сядет за свойстол, чтобы разобрать какое-то новое, запутанное дело. Поначалу это казалосьДжин странным, но со временем она привыкла и перестала обращать на запертуюдверь внимание. В отличие от Лиз она не заходила , туда вовсе, поскольку всенужные ей бумаги лежали у нее в столе.

— Увидимся завтра. — Лиз кивнула Джин на прощаниеи выскользнула за дверь.

Когда она вернулась домой, Джеми уже ждал ее.

Кэрол привезла его из лагеря и дала ему чаю с бисквитами.Лиз успела переодеться в джинсы и майку и спуститься вниз. Через пять минут обабыли уже на просторном заднем дворе, где Джек когда-то устроил яму с песком дляпрыжков в длину.

— Ну что ж, начнем, пожалуй, — сказала Лиз,растягивая вдоль ямы рулетку.

Джеми разбежался и прыгнул. Прыжок вышел слабеньким, и онсам это понял. Опустив голову, Джеми подошел к Лиз и, ковыряя землю носкомкроссовки, пробормотал:

— У меня не получается…

Он выглядел так, словно уже проиграл. Джеми, похоже, готовбыл отступиться, хотя они едва начали.

Лиз решила, что настал тот самый случай, когда она обязананастоять.

— Ты можешь прыгать лучше, — жестко сказалаона. — Смотри, как надо.

Она отошла подальше, разбежалась и прыгнула, стараясь, чтобыпрыжок был не особенно далеким, но максимально правильным по исполнению.

— А теперь я покажу, как прыгнул ты…

Разбегаясь, она нарочно переваливалась из стороны в сторону,словно ей не хотелось никуда прыгать, и неловко оттолкнулась от стартовой чертылевой ногой. В результате она «улетела» на каких-нибудь два с половиной ярда, иДжеми, не сдержавшись, фыркнул.

— Ну, понял, в чем разница? — Лиз знала, что Джемигораздо лучше воспринимает картинку, чем слова, и надеялась, что еепредставление вышло достаточно наглядным. — Ну-ка, попробуй еще!