Выслушав ее, Питер покачал головой:

— Вы не сделали ничего плохого, Хироко — ровным счетомничего. Беда в том, — что я не могу относиться к вам как к родственнице.

— Мне так жаль, — пробормотала Хироко, опускаяголову и пряча от Питера глаза. — Нет, я вела себя дурно, слишкомвызывающе. Я была невежлива с вами. — Когда она вновь подняла голову, в ееглазах стояли слезы, и Питеру самому захотелось плакать. — Простите меня…

— О, Хироко, глупенькая девочка! — улыбнулся он ипритянул ее к себе — это было все равно, что поймать за крылышки бабочку, такойхрупкой она казалась. — Вы не были невежливы со мной, не совершили ниединого «вызывающего» поступка… Я не могу относиться к вам как кродственнице, — на одном дыхании выпалил он, удивляясь, сможет ли сделатьпризнание, и понимая, что обязан его сделать. — Для меня вы намноговажнее… может, я поступаю не правильно, — с волнением продолжал он. —Я… пытался сдержаться, но каждый раз, когда я вижу вас, Хироко… каждый раз… —Он запнулся, и не говоря ни слова, привлек ее к себе и поцеловал. Ее губыкоснулись его легко, точно шелк, у Питера захватило дыхание — обнимать ее быловосхитительно. Ему хотелось подхватить Хироко на руки и унести туда, где онинавсегда окажутся в безопасности. — Должно быть, я сошел с ума, —произнес он, наконец отстранившись от Хироко и словно опьянев от ее поцелуя.Она ответила ему — прежде она никогда не целовалась, но испытывала такие жечувства, как и Питер. — Должно быть, я сошел с ума, — снова повторилон шепотом, — но я люблю тебя… — Он вновь поцеловал ее, совершенно забыв,где находится.

— Вы сошли с ума, Питер-сан, — наконец произнеслаона. — Так нельзя.

— Знаю, — горестно подтвердил он. — Для меняэто настоящая пытка. Я пообещал себе, что больше не приду сюда, но каждый разпри встрече я вновь понимаю, какие чувства испытываю к тебе. Как такое моглослучиться, объясни? — Но они оба понимали, в чем дело, и Питер был готовумереть, лишь бы не оскорбить ее. — Я хочу, чтобы ты все время была рядом.Хочу заботиться о тебе, хочу… вернуться с тобой в Японию, если понадобится.

— О, Питер! — пробормотала Хироко, ошеломленнаяего словами. Она не представляла, что скажет отец, не могла поверить, что онодобрит ее поступок, однако он всю жизнь старался сделать ее современнойдевушкой. А влюбленность в американца нельзя было назвать иначе, чемсовременным поступком. Хироко могла только вообразить, что скажет мать —поведение дочери вызовет у нее отвращение. Даже родственники будут шокированы…Словно прочитав ее мысли, Питер взял ее за руку и нежно поцеловал.

— По-моему, Так понял, что происходит, еще раньше, чемя. Сегодня вечером я признался ему, — честно произнес он.

— Он рассердился? — спросила Хироко, взволнованнаямыслью, что Такео может пожаловаться отцу.

— Не рассердился, а встревожился, и я не могу винитьего. Похоже, он не удивился — по-моему, уже давно обо всем догадался. Сначалаон сравнивал тебя с Рэйко. Когда они познакомились, Рэйко была студенткой, аТак — молодым профессором, на десять лет старше ее. Но у нас все иначе, Хироко,ты и сама это понимаешь, — печально заключил он.

Хироко уже знала, как относятся к японцам, не говоря уже ояпонках, водящих дружбу с белыми. В штате Калифорния им даже не позволили быпожениться. Им пришлось бы отправиться в другой штат. Люди враждебно относилиськ невинным чувствам. — Я не хочу причинить тебе боль. Хироко, не хочу низа что на свете. Этого я боюсь больше всего. — произнес Питер, снова целуяее и испытывая головокружение.

До сих пор ни одна женщина не вызывала у него таких чувств,а Хироко была еще совсем ребенком, и ее поцелуи — легкими, едва ощутимыми. Нодаже целуя ее, Питер не мог забыть о том, какие испытания предстоят им. Что имтеперь делать?

Смогут ли они поступить так, как другие, полагаясь на волюслучая, наслаждаясь минутным счастьем? Они еще не знали, к чему это приведет,но чувства обоих были так сильны, что наполняли их нежностью и желанием.

— Мы должны очень серьезно подумать, Питер-сан, —сказала Хироко, вдруг становясь старше и мудрее. Питер почувствовал себяребенком рядом с ней и в то же время стал мужчиной, одержимым страстью. Если быон мог, он женился бы на ней немедленно. — Нам не следует делатьглупостей, Питер-сан… и может быть, — при этих словах ее глаза наполнилисьслезами, — может быть, нам придется отказаться от того, чего нам хотелосьбы больше всего… Нам нельзя причинять другим боль, Питер-сан… ни в коем случаенельзя, — говорила она, а слезы текли по ее лицу. Питер снова обнял ее, иХироко поняла, как крепко любит его.

— С вами все в порядке? — крикнул Такео из кухни.В его голосе ясно слышалась тревога. Ни один из них не знал, что ответить.Наконец Питер отозвался, заверив Така, что все в порядке, а Рэйко сообщила, чточерез минуту принесет кофе. Она до сих пор беседовала о Питере и Хироко смужем.

Рэйко считала, что им не стоит сдерживать чувства. Такпытался убедить себя, что это никому не повредит, но по-прежнему переполнялсясомнениями.

— Ты пойдешь завтра прогуляться со мной? —беспокойно спросил Питер. — Возможно, мы как следует поговорим… или дажесходим в кино.

Хироко посмотрела на него, не в силах поверить собственнымушам, и наконец кивнула. Она и не мечтала побывать в кино вместе с Питером, еепугала возможность остаться с ним наедине. Она еще никогда не оставаласьнаедине с мужчиной, кроме своего отца" но знала, что может доверитьсяПитеру Дженкинсу.

Наконец Рэйко принесла кофе. Все четверо заговорили о планахна Рождество, об университете, и немного погодя Питер попрощался. Он благодарилРэйко за чудесный ужин, ни на минуту не забывая, что сегодняшние событияперевернули его жизнь.

Хироко низко поклонилась ему, как делала всегда, но на этотраз держалась особенно серьезно. Питер пообещал зайти за ней на следующий день.Внезапно им понадобилось много сказать друг другу и о многом подумать. Нопрощаясь, Хироко не проронила ни слова и ничего не объяснила родственникам,когда Питер ушел. Она поднялась наверх, думая о нем. Она не представляла, чтотеперь будет с ними, — как и Питер, который сейчас ехал домой. Оба зналитолько одно: они покинули тихую гавань и пустились в опасное плавание.

На следующий день Питер заехал за Хироко, и так случилось,что в этот момент никого не оказалось дома. Хироко была одета в темно-зеленоекимоно — этот цвет она считала строгим и пребывала в самом строгом настроении,когда они медленно вышли из дома. Пшер вновь признался ей в своих чувствах ирассказал, как впервые понял, что любит ее Все это было знакомо Хироко. Ее досих пор изумляли собственные ощущения, но в особенности то, как относился к нейПитер. Каждый раз, видя его, Хироко с трудом боролась с неудержимым влечением.А теперь оба отдались непреодолимой силе.

— Что же нам теперь делать, Питер-сан? —встревоженно спросила Хироко. Ей не хотелось никому причинять боль илипредавать родителей. Она приехала в Америку не за тем, чтобы опозорить семьюили запятнать свою честь.