Безошибочно учуяв соответствующий момент, трубадур подмигнулученику, тот отложил лютню и поднял с земли шкатулочку, служившую для сбораболее существенных выражений признательности. Поколебавшись, он повел глазамипо толпе, потом отложил шкатулку и поднял стоявшее рядом средних размеровведерко. Маэстро Лютик ласковой ухмылкой одобрил сообразительность паренька.

– Маэстро! – воскликнула дородная женщина,сидевшая на загруженном изделиями из ивовых прутьев возу с надписью «ВЭРАЛЁВЕНХАУПТ И СЫНОВЬЯ». Впрочем, сыновей не было видно, похоже, они занималисьтем, что активно транжирили нажитое мамашей состояние. – Маэстро Лютик, нукак же ж так? Вы оставляете нас в неведении! Ведь же ж не конец баллады?Пропойте-ка, что было дале-то?

– Песни и баллады, – поклонился артист, –никогда не оканчиваются, милсдарыня, ибо поэзия вечна и бессмертна, ей неведомыни начала, ни концы…

– Но что было дале-то? – не сдавалась торговка,щедро и звонко сыпанув монеты в ведерко, подставленное учеником. – Скажитехотя б, ежели нет охоты петь. В ваших песнях вовсе не было имен, но мы же жзнаем, что воспеваемый вами ведьмак – не кто иной, как известный всем Геральтиз Ривии, а чародейка, которая распалила в его грудях любовный, как вы поете,жар, это не менее известная Йеннифэр. Что же до Неожиданного Дитяти, обещанногои предназначенного ведьмаку, так это же ж Цирилла, несчастная княжна изразрушенной напастниками Цинтры. Разве ж нет?

Лютик гордо и таинственно улыбнулся.

– Я пою о проблемах универсальных, благороднаяблагодетельница. Об эмоциях, кои могут быть уделом любого и каждого. Не оконкретных лицах.

– Как же! – крикнул кто-то из толпы. – Всемведомо, что в песенках говорилось о ведьмаке Геральте!

– Да, да! – хором пискнули доченьки комеса Вилиберта,отжимая мокрые от слез шарфики. – Спойте еще, маэстро Лютик! Как там былодальше? Встретились ли наконец ведьмак и чародейка Йеннифэр? И любили ли другдруга? А были ли счастливы? Мы желаем знать! Маэстро, ну маэстро же!

– Эй, вы там! – гортанно крикнул вожак группыкраснолюдов, тряся могучей, до пояса, рыжей бородой. – Дерьмо это, всеваши княженки, чародейки, предназначения, любовь и прочие бабские бредни!Потому как все это, с вашего, господин поэт, позволения, враки, то бишьпоэтский вымысел для того, чтобы поскладней было слезу выжимать. А вот военныедела, навроде резни и грабежа в Цинтре аль битвы под Марнадалем и Содденом,энти вы нам знаменито пропели, Лютик! Да, не жаль серебришком тряхнуть за такуюпесню, сердце воина порадовавшую! И видать было, что не привираете ничуть, этоговорю я, Шелдон Скаггс, а я лжу от правды отличить умею, потому как я подСодденом был и супротив напастников нильфгаардских стоял там с топором в руке…

– Я, Донимир из Тройи, – крикнул тощий рыцарь стремя львами на кафтане, – был в обеих битвах за Содден, да что-то вас тамне видел, господин краснолюд!

– Потому как не иначе обозы стерегли! – ответилШелдон Скаггс. – А я стоял на первой линии, там, где горячше всего было!

– Думай, о чем говоришь, бородач! – пошел пурпурнымипятнами Донимир из Тройи, подтягивая отягощенный мечом рыцарский пояс. – Ис кем!

– Сам-то думай! – Краснолюд хватил рукой позаткнутому за пояс топору, повернулся к своим дружкам и ощерился. – Видалиего? Рыцарь поиметый! А еще герб нацепил! Три льва на щите! Два пердят, атретий вонь пускает!

– Мир! Мир! – Седовласый друид в белом одеяниивластным голосом упредил готовую было вспыхнуть ссору. – Не дело,милсдари. Не дело. Только не здесь, не под кроной Блеобхериса, дуба,пережившего все споры и свары этого мира! И не в присутствии поэта Лютика,баллады коего должны учить нас любви, а не пререканиям!

– Верно! – поддержал друида невысокий полный монахс блестевшим от пота лицом. – Смотрите, а глаза не видят, слушаете, а ушиваши глухи. Любови божеской нету в вас, ибо вы – аки бочки порожние…

– Коли уж о бочках речь, – запищал длинноносыйгном с воза, украшенного надписью «СКОБЯНЫЕ ИЗДЕЛИЯ. ИЗГОТОВЛЕНИЕ ИСБЫТ», – то выкатите еще одну, господа цеховые! У поэта Лютика, надодумать, в горле першит, да и нам супротив возбуждения не худо б!

– Воистину аки бочки порожние, говорю вам! –заглушил гнома монах, не давая сбить себя с панталыку и прерватьпроповедь. – Ничего-то вы из Лютиковых баллад не уразумели, ничему ненаучились. Не поняли, что баллады сии о судьбах человечьих вещали, о том, чтомы всего лишь игрушки в руках богов, а края наши – поля игрищ богов. Баллады оПредназначении говорили, о предназначении всех нас, а легенда о ведьмакеГеральте и княжне Цирилле, хоть и нарисованная на фоне недавней войны, всеголишь метафора, творение вымысла поэтического, коий тому должон был служить,дабы мы…

– Болтаешь, святой муж! – крикнула с высоты своеговоза Вэра Лёвенхаупт. – Какая такая легенда? Какое еще творение вымысла?Уж кто-кто, а я Геральта из Ривии знаю, видела что ни на есть своимисобственными глазами в Вызиме, где он дочку короля Фольтеста расколдовал. Апотом и еще встречала на Купецком Тракте, где он по просьбе Гильдии забилсвирепого грифа, что на караваны нападал, и тем своим деянием многим жизньохранил. Нет, не легенда это и не сказки. Правду, истинную правду пропел намздесь маэстро Лютик.

– Подтверждаю, – проговорила стройная воительницас гладко зачесанными назад и заплетенными в толстую косу волосами. – Я,Райла из Лирии, также знаю Геральта Белого Волка, известного истребителячудовищ. Видала я также не раз и не два чародейку Йеннифэр, бываючи в Аэдирне,в городе Венгерберге, где у нее жилье. Однако, что эти двое любят друг друга,не знала.

– Но это обязано быть правдой, – заметила вдруг мелодичнымголосом прекрасная эльфка в горностаевом токе. – Столь прелестная балладао любви не могла быть неправдой.

– Не могла! – поддержали эльфку дочери комесаВилиберта и как по команде промокнули глаза шарфиками. – Ни в коем случаене могла!

– Милсдарь волшебник! – обратилась к РадклиффуВэра Лёвенхаупт. – Любили они или нет? Вы-то уж наверняка знаете, как былов натуре у ведьмака с этой Йеннифэр. Приоткройте нам тайну!

– Если песнь утверждает, что любили, – улыбнулсячародей, – значит, так оно и было, и любовь эта проживет столетия. Таковасила поэзии.

– Говорят, – неожиданно вступил комесВилиберт, – Йеннифэр из Венгерберга погибла на Содденском Холме. Тамсложили головы несколько чародеек…