Холод опять болезненно глубоко вздохнул.

– Я – воин сидхе.

Репортеры ждали продолжения, но я знала, что продолжения небудет. По мнению Холода, то, что он сказал, объясняло все. Он получил всеголишь сквозную пулевую рану из обычного стрелкового оружия. Чтобы остановитьвоина-сидхе, нужно гораздо больше.

Я спрятала улыбку и наклонилась к микрофону, чтобы изложитьэто прессе, но тут пот на спине стража вдруг перестал быть теплым и мокрым.Словно струйка холодного воздуха пробежала по его телу. Холодного настолько,что я от неожиданности отдернула руку.

Взглянув на его большую ладонь на столе, я увидела то, чегобоялась. От пальцев расползалась белая каемка инея. Слава Богине, что скатертьна столе белая – только поэтому никто еще ничего не заметил. Может, кто-нибудьуглядит позже, когда станут просматривать отснятый метраж, но с этим я уженичего не могла поделать. Мне было о чем беспокоиться и без таких дальниххлопот. В какой-то мере случившееся было моей виной. Я нечаянно снабдила Холодасилой, которой он прежде не обладал. Сила – это благословение Богини, но сновой силой приходят новые соблазны и новая ответственность.

Вынув руку из-под пиджака Холода, я накрыла ладонью его руку,одновременно обратившись к удивленно переговаривающимся репортерам. Я ожидала,что рука стража окажется такой же холодной, как струйка силы, бежавшая по егоспине, но рука, к моему удивлению, была гораздо теплее.

– Сидхе исцеляются почти от всех ран, – напомнилая.

Иней расползался дальше. Край морозного пятна коснулсямикрофона и пополз вверх. Микрофон затрещал, и я сжала руку Холода. Толькотеперь он заметил, что натворил его страх. Да я и так знала, что это он ненарочно. Он сжал руку в кулак, но моя ладонь осталась у него на руке, нашипальцы переплелись. Я не хотела, чтобы кто-то заметил иней до того, как онрастает.

Я повернулась к Холоду лицом, и он посмотрел на меня. В егорадужках падал снег, словно в рождественских стеклянных игрушках. Я наклониласьи поцеловала его. Поцелуй оказался для него неожиданностью – ведь он слышалпредостережение королевы насчет фаворитизма, – но Андаис простит меня,если мне удастся заставить ее выслушать мои объяснения. Она бы сделала то жесамое, а то и похлеще, лишь бы отвлечь прессу от нечаянного проявления магии.

Мы всего лишь целомудренно соприкоснулись губами, потому чтоХолод чувствовал себя неловко в присутствии всех этих чужих людей. Кроме того,моя красная помада размазалась бы на манер клоунского грима, решись мы наглубокий поцелуй. Сквозь сомкнутые веки вспышки камер казались оранжевыми.

Я отстранилась первой. Глаза Холода еще были закрыты, губырасслаблены, почти приоткрыты. Он моргнул. Вид у него был ошарашенный, может –из-за вспышек, может – из-за поцелуя. Хотя – Богиня знает – я целовала его ипрежде, и гораздо... ощутимей. Неужели мой поцелуй все еще значит для него такмного, хотя мы целовались уже столько раз, что и не сосчитать?

Его взгляд говорил "Да" так ясно, как не могли бысказать никакие слова.

Фотографы бросились ближе к столу и остановились только улинии стражей. Они снимали мое лицо и лицо Холода. Иней растаял, пока мыцеловались, оставив только едва заметные влажные пятна на белой ткани вокругнаших рук. Мы скрыли волшебство, зато продемонстрировали лицо Холода всемумиру. Что нужно сделать, когда мужчина показывает всему миру, как на негодействует ваш поцелуй? Правильно, поцеловать его еще раз. Что я и сделала, ужене заботясь ни о клоунском гриме, ни о приказе королевы. Я просто хотела видетьтакое выражение у него на лице, когда мы целуемся. Всегда и везде.

Мы с Холодом оба перемазались в красной помаде, но мы сидхе,и гламор – одна из самых мелких наших способностей. Чуточку концентрации – имоя помада приобрела вид только что нанесенной, хоть я и чувствовала, что онаразмазана по подбородку. Я набросила магию и на лицо Холода, чтобы он выгляделнормально, а не так, словно дорвался до горшка с красной краской и окунулся внего лицом.

Вообще-то использовать магию против прессы – незаконно.Верховный суд объявил, что это противоречит первой поправке – свобода слова ивсе такое. Но нам позволялось использовать немножко волшебства для себя, вкосметических целях. В конце концов, чем это отличается от макияжа ипластических операций, к которым прибегают знаменитости? Вспомнив про секретыкинозвезд, суд мудро решил не трогать это осиное гнездо.

Я бы могла с самого начала воспользоваться гламором вместокосметики, но это требовало концентрации, а мне хотелось сохранить все своиумственные способности для общения с прессой. Кроме того, в случае новогопокушения на меня гламор не устоял бы. У королевы хватило тщеславия имелочности, чтобы подумать об этом и приказать мне воспользоваться косметикой –на всякий случай. Видимо, чтобы на мой труп было приятно взглянуть. А может, яслишком цинична. Может, она просто не доверяла моим способностям в планегламора. Кто знает?

Я сказала Холоду, что с него достаточно вопросов на сегодня,и тут же репортеры налетели на него, как пираньи: "Холод, Холод..."Нашлись даже такие, кто выкрикнул вопросики в стиле "Как она в постели?..Сколько раз в неделю вам удается ее трахнуть?". Люблю таблоиды. Особеннокое-какие из европейских. По сравнению с ними американские "желтые"листки кажутся попросту застенчивыми.

Подобные грубые вопросы мы оставили без внимания. Холодснова занял свой пост у стены. Я чувствовала окружавшее его слабое волшебство.Если он отойдет подальше, гламор развеется, но на таком расстоянии я моглаудерживать чары. Не вечно, но достаточно долго, чтобы мы успели развязаться сэтим бардаком.

Мэдлин выбрала одно из уважаемых изданий, "Чикаготрибюн", но вопрос заставил меня пожалеть, что она не обратилась ктаблоидам.

– Мой вопрос состоит из двух частей, Мередит... Вы позволите?

Репортер был так любезен, что мне стоило сразу заподозритьнеладное.

Мэдлин взглянула на меня, и я кивнула. Он спросил:

– Если сидхе могут залечить практически любую рану,почему ваша рука не исцелилась?

– Я не чистокровная сидхе, так что выздоравливаюмедленней, почти как люди.

– Да, вы частично человек и частично брауни[3],это известно. Но правда ли в таком случае, что некоторые знатные сидхеНеблагого Двора считают, будто в вас недостаточно крови сидхе, чтобы правитьими? И даже если вы взойдете на трон, они не признают вас королевой?