Он поклонился всем присутствующим и просто отошел обратно кстене, ясно дав понять, что с него на сегодня вопросов достаточно. Китто,полусидхе-полугоблин, вернулся на место еще раньше. Он был всего четырех футовростом, и потому большинство журналистов расценивали его как ребенка. Он былдостаточно стар, чтобы помнить дохристианские времена, но его внешность вводилапрессу в заблуждение – очень уж заурядно он выглядел в своих джинсах ифутболке, с темными очками на глазах, с бледной кожей и короткими чернымикудрями. У королевы не было в запасе выходных костюмов для мужчин его роста.Королевской портнихе не хватило времени даже подготовить ему обычную перемену.Он тихонько устроился у стены.

– Принцесса Мередит, как же вы выберете мужа из этихроскошных мужчин? – спросил репортер.

– Приз достанется тому, от кого я зачну ребенка, –сказала я, улыбаясь.

– А если вы полюбите другого? Что, если вы полюбите нетого, от которого забеременеете?

Я вздохнула и позволила улыбке уйти с лица.

– Я – принцесса и наследница трона. В королевскихбраках любовь никогда не бралась в расчет.

– Но ведь по традиции положено иметь одного жениха,пока не наступит беременность, и менять его, только убедившись в бесплодии?

– Да, – сказала я, мысленно прокляв этого знатоканаших обычаев.

– В таком случае почему у вас такой гарем из мужчин?

– А если бы вы получили такой шанс, вы бы им невоспользовались? – спросила я, вызвав смех. Но сбить их с курса неудалось.

– Вы выйдете замуж за того, кого не любите, лишьпотому, что он стал отцом вашего ребенка?

– Наш закон высказывается на этот счет совершенно ясно.Я выйду замуж за отца моего ребенка.

– Кем бы он ни был? – не мог поверить другойрепортер.

– Таков закон.

– А если одна из подруг вашего кузена принца Келазабеременеет раньше вас?

– В таком случае, по воле королевы Андаис, он станеткоролем.

– Так это своего рода гонка?

– Да.

– А где сейчас принц Кел? Его не видели уже около трехмесяцев.

– Я не сторож своему кузену.

На самом деле он был в заключении – за многократные попыткиубить меня и за другие преступления, которые королева не желала даже называтьдвору. За кое-какие из них полагалась смертная казнь, но Андаис выторговала уменя жизнь своего единственного ребенка. Его изолировали на полгода, подвергнувпытке той самой магией, которую он использовал против людей – потомков сидхе.Слезами Бранвэйн, одним из самых тайных наших зелий. Это афродизиак,преодолевающий любую волю. Он заставляет сгорать от жажды прикосновений, отжажды разрядки. Кела приковали к полу и намазали Слезами. При дворе заключалипари, выдержит ли эту пытку тот слабый рассудок, с которым он родился. Не далеекак вчера королева поддалась на уговоры одной из женщин его гвардии и послалаее утолить его жажду, сберегая душевное здоровье Кела. И тут же было совершенотри покушения на мою жизнь и одно – на жизнь королевы. Это нельзя было счестьпростым совпадением, но королева любила своего сына.

Мэдлин оглядывала меня с подозрением.

– Вы хорошо себя чувствуете, принцесса?

– Прошу прощения, я немного устала, кажется. Что, япропустила вопрос?

Она улыбнулась и кивнула.

– Боюсь, что так.

Она повторила вопрос, и я пожалела, что все-таки расслышалаего.

– Вам известно, где находится ваш кузен?

– Он здесь, в ситхене, но чем он занят в эту минуту, яне знаю. Прошу прощения.

Мне нужно было уйти от этой темы и вообще с этой сцены. Яподала сигнал Мэдлин, и она закрыла пресс-конференцию, пообещав устроитьфотосессию через день-другой, когда принцесса окончательно выздоровеет.

Волшебное созданьице с крылышками бабочки впорхнуло подобъективы. Фея-крошка. Шалфей, с которым я "спала", мог вырастать почтив человеческий рост, но большинство его сородичей всегда были размером с куклуБарби или даже меньше. Королева не обрадуется, узнав, что малютка показаласьпрессе. Когда журналистов пускали в ситхен, самые далекие от людского обликафейри должны были держаться подальше от них, особенно от камер, под угрозоймонаршего гнева.

Малютка была голубовато-розовая, с блестящими голубымикрыльями. Фея пролетела сквозь строй прожекторов, прикрывая глаза крошечнойладошкой. Я думала, что она подлетит ко мне или к Дойлу, но она выбрала Риса.

Она спряталась в его длинных белых кудрях и прошепталачто-то стражу на ухо, закрываясь его шляпой, как щитом. Рис поднялся и подошелк нам, улыбаясь.

Дойл стоял совсем рядом со мной, но я не сумела разобрать,что прошептал ему Рис.

Дойл кивнул, и Рис вышел первым, унося крошечную фею, так иоставшуюся под защитой его кудрей. Я хотела спросить, что же такое важноестряслось, что Рис не стал дожидаться ухода прессы. Кто-то крикнул:

– Куда вы, Рис?

Но Рис только махнул рукой и улыбнулся в ответ.

Дойл помог мне встать, и стражи сомкнулись вокруг меняразноцветной стеной, но репортеры не хотели нас отпускать.

– Дойл, принцесса, что случилось?

– Что сказала малышка?

Пресс-конференция была закончена, и вопросы мыпроигнорировали. Может, стоило бы дать им какое-то объяснение, но Дойл то ли несчитал это нужным, то ли не знал, что сказать. Его рука, на которую яопиралась, была напряжена, а значит, сообщение Риса его потрясло. Чего жевсе-таки боится Мрак?

Стена разноцветных широкоплечих мальчиков сопроводила менясо сцены и из зала. Оказавшись в коридоре, вдали от прессы, я прошептала:

– Что случилось?

Современная технология – чудесная штука, но мне не хотелось,чтобы наш разговор уловил какой-нибудь сверхчувствительный микрофон.

– В одном из коридоров у кухни лежат два трупа.

– Фейри? – спросила я.

– Один, – ответил Дойл.

Я споткнулась на своих каблуках, попытавшись остановиться,когда он продолжал тащить меня вперед.

– А второй?

Он кивнул:

– Вот именно.

– Что, репортер?! Кто-то из них решил прогуляться?

Холод наклонился к нам из общего строя.

– Это невозможно. Здесь везде заклятия, которые невыпустят человека за пределы безопасной зоны внутри ситхена.

Дойл смерил его взглядом.

– Ну так скажи, откуда взялся в нашем ситхене мертвыйчеловек с фотокамерой в руке.