– Ради нее мы пожертвуем жизнью.

– Охранники президента тоже клянутся пожертвовать радинего жизнью, но они ему не принадлежат. – Репортер подчеркнул голосомслово «принадлежат».

Дойл наклонился еще ниже, с продуманной естественностьюопершись на спинку моего кресла. Я оказалась будто в раме из его тела. Камерывзорвались вспышками, снова ослепив меня, и я позволила себе прислониться кДойлу – частью ради картинки, а частью потому, что мне это нравилось.

– Видимо, я оговорился, – сказал Дойл, а моирождественские краски засияли еще ярче рядом с его чернотой.

– Вы занимаетесь сексом с принцессой? – спросилаженщина-репортер.

– Да, – просто ответил он.

Тут они все выдохнули буквально единой грудью. Другаяженщина крикнула:

– Холод, а вы спите с принцессой?

Дойл отступил назад, пропуская Холода к микрофону, хотя япредпочла бы, чтобы он этого не делал. Храбрости Холоду хватало, и он подошел исклонился над микрофоном, надо мной. Но Холод играть на камеру не умел. Лицо унего оставалось надменным, прекрасным и на вид спокойным даже под прицелом теле–и фотокамер. Он всегда считал, что играть на публику – ниже нашего достоинства,но теперь я знала: за этим утверждением – не высокомерие, а страх. Фобия, еслиугодно, боязнь камер, репортеров и толпы, Он нагнулся несколько скованно исказал:

– Да.

Вряд ли для кого-нибудь из них это было новостью. Былообъявлено, что я вернулась к фейри в поисках мужа. Сидхе не слишком плодовиты,так что знатные сидхе заключают браки только в случае зачатия ребенка. Мы скоролевой уже объяснили это на другой пресс-конференции, во время моего первоговизита домой. Но стражей тогда к микрофонам не пустили, и что-то в том, чтостражи признали факт секса публично, возбуждало интерес прессы. Как будто отэтого признания клубнички добавлялось.

– Вы оба занимались сексом с принцессой одновременно?

– Нет. – Холоду удалось не скривиться.

Нам повезло, что репортер не спросил, не спалили они со мнойодновременно. Потому что ответ был бы положительным. Фейри часто спят однойбольшой кучей, как щенки. И не всегда из-за секса, чаще ради ощущениябезопасности и уюта.

Он отступил к стене, напряженный и раздосадованный, арепортеры продолжали закидывать его пикантными вопросами. Выручила Мэдлин:

– Господа, господа, наш Убийственный Холод чуточкустесняется микрофона. Выберите кого-нибудь еще.

Они так и сделали.

Они выкрикивали имена и вопросы. Двое-трое из стражей ниразу в жизни не сталкивались с прессой, и не знаю, смотрели ли Адайр или Готорнвообще хоть раз кино или телевизор. Они оба были в полной броне, при этом латыАдайра казались то ли золотыми, то ли медными, а броня Готорна переливаласьгусто-алым – металла такого цвета вообще на земле нет. У Адайра латы былиметаллические, у Готорна металлическими только казались, а из чего они былисделаны на самом деле, я не знала. Что-то магическое. Оба воина предпочли неснимать шлемы. Адайр, наверное, потому, что королева обкорнала его волосы внаказание за попытку увильнуть от моей постели. Волосы Готорна по-прежнемуспадали роскошными черно-зелеными локонами до самых щиколоток. Не знаю, почемуон остался в шлеме. Они оба должны были буквально вариться под светомпрожекторов, но, надев шлемы, они в них и останутся, пока не упадут в обморок.Ну, Адайр точно останется, насчет Готорна мне трудно было сказать. Что такоефотоаппарат, они знали, потому что королева была без ума от своего"Поляроида", но за этим исключением они современной техники в глазане видели, сидя взаперти внутри холма. Мне стало интересно, что оничувствовали, когда их бросили на растерзание львам в облике репортеров. На лицахничего не отражалось. Они были Воронами королевы, они умели прятать чувства.

По счастью, к ним никто не обратился – наверное, потому, чтоникто их не знал.

В конце концов Мэдлин выбрала вопрос и жертву.

– Брэд, у вас вопрос к Рису.

Репортерша встала попрямее, а остальные опустились настулья, как разочарованно поникшие цветы.

– Рис, как оно было – работать настоящим детективом вЛос-Анджелесе?

Рис стоял довольно далеко, почти на краю помоста. Он былсамым маленьким из чистокровных сидхе, всего пять с половиной футов[4].Белые кудри, примятые кремовой широкополой шляпой с чуть более темной лентой,спадали ему до талии. Плащ, который он накинул поверх костюма, был в тон шляпе.Рис выглядел словно помесь стриптизера, пирата и пижона-сыщика годов изшестидесятых. От стриптизера была бледно-голубая шелковая футболка,обтягивавшая мускулистую грудь и рельефный живот, от пирата – повязка черезглаз. Повязка не ради пижонства, а чтобы поберечь нервы репортеров от зрелищашрамов, оставшихся на месте вырванного гоблинами глаза. Шрамы здорово портилимальчишескую красоту его лица. Оставшийся глаз сверкал тремя кольцами лазури.Рис мог бы скрыть шрамы гламором, но когда он понял, что я не обращаю на нихвнимания, тоже перестал беспокоиться. Он считал, что шрамы придают емукрутизны, и был прав.

Рис всегда обожал "фильм-нуар", и журналистка явноэто припомнила. Профессионально; мне понравилось.

Рис оперся рукой о стол, а другой обхватил мои плечи, какэто делан Дойл. Но Рис лучше умел играть на камеру, потому что делал этодольше. Он снял шляпу и встряхнул волосами, рассыпав по плечам густые белыекудри.

– Это было прелестно.

– Как в кино? – предположил кто-то.

– Порой да, но не очень часто. Под конец мне большеприходилось работать телохранителем, чем сыщиком.

Следующий вопрос был интересней.

– Ходили слухи, что кое-кто из звезд, которых вы идругие стражи охраняли, желал больше тела, чем охраны?

Ответить было нелегко, потому что очень многие клиентыпросили или выражали готовность к сексу. Стражи либо "не замечали"предложений, либо отказывали. Так что, формально говоря, отвечать следовалоположительно, но в этом случае всеми звездами и звездочками, которых охранялРис, завтра же занялась бы "желтая" пресса, и это случилось бы понашей вине. Наш бывший босс, Джереми Грей, такого не заслужил. Как и нашиклиенты. И после этого нужные клиенты перестали бы обращаться в агентство Грея,зато нахлынули бы не те, что надо, – и обманулись бы в своих ожиданиях.

Я наклонилась к микрофону и сказала с намеком:

– Боюсь, что Рис был слишком занят охраной моего тела,чтобы обращать внимание на чьи-то еще тела.

Это заслужило мне общий смешок и отвлекло репортеров. Мывернулись к обсуждению секса между нами, а об этом мы могли говорить спокойно.

– Рис хорош в постели?