Чтобы решиться, Сварог подумал о тех, кто сидел у него заспиной, о каждом по очереди. Стиснул зубы, заводя себя. Они, каждый поотдельности и все вместе, были в тысячу раз ценнее зажравшегося пустоцвета, почистой случайности сумевшего посреди сотрясавших планету катаклизмов ухватитьодин-единственный выигрышный билет. У Сварога была цель. И она, как бы никривились гуманисты, оправдывала средства. Те мушкетеры, охранявшие королевскийавтомобиль, те егеря, что попали под пулемет, представления не имели, чтоугодили пешками в чужую жестокую игру. Уж они-то были во всех отношениях лучшеФаларена, но их нельзя было не убить… Пора решаться. А История, как давноподмечено, вновь соврет по своему обыкновению. Наведет глянец, побрызгаетдухами, летописцам нет дела до погибших пешек и лирических пустяков вроде«внутреннего борения». Летописцы имеют дело с результатом. Пресловутым итогом.

— Вы меня не слушаете, барон?

— Каюсь, ваше величество, каюсь… — сказалСварог. — Простите тысячу раз, но я рискнул бы все же просить васпозволить нам идти своей дорогой. Для вас смысл жизни состоит из забав, но востальном мире обстоит как раз наоборот…

— Вы что, «чертова табачка» объелись? — Голоскороля стал резким, холодным. — По-моему, все решено. Мне очень интереснопонаблюдать, что произойдет дальше с Глазами Сатаны, как они будут двигаться.Сюда они не пройдут, на границе возведена роскошная серебряная стена, в которуюони и уткнулись… Вы же выразили полную покорность? С чего вдруг…

— Пока вы забавляетесь игрушками, гибнут люди, —сказал Сварог. — Можете вы это понять? Мыслить, как взрослый человек?

Он нагло нарывался. И король гневно выпрямился, хлопнулладонью по широкому подлокотнику, вскочил. Сановников враз покинула соннаяодурь.

Вряд ли в этих стенах с королем когда-нибудь разговаривалистоль дерзко.

Прямо-таки клокоча, как перекипевший чайник, Фаларен, шуршаи шелестя бесценной мантией, прошелся взад-вперед у стены. За спиной лязгнуло —это Мара выхватила меч, чуть присела, разведя руки, готовая играть вторуюскрипку в любом концерте. Король кипел. Видимо, ему никогда не давали отпора, ион плохо представлял, что следует делать, чтобы гнев выглядел по-королевскидостойно.

— Положительно, такой наглости… — протянул корольнеожиданно тонким голосом, огляделся, честное слово, растерянно, словно проверяя,у себя ли он в тронном зале. — Вы полагаете, вашим мнением будутинтересоваться? — Голос креп, набирая уверенность. — Или плохопредставляете, что такое моя воля? — Его глаза стали страшными. — Явам напомню, с кем вы…

Сварог метнул топор, и время остановилось. Доран-ан-Тег,туманный свистящий круг, неимоверно долго плыл к замершему в немом удивлениикоролю, чуть вскинувшему руку не забытым за тысячелетия инстинктивным жестом,застыли в креслах сановники, весь мир оцепенел, рубин в навершии топора описывалзловещие алые кручи, и на лице короля изумление так и не успело сменитьсястрахом…

Отсеченная голова в серебряной митре покатилась по полу,кровь взлетела фонтаном, темная на пурпуре, и тело, сделав шаг, шумногрохнулось у трона. Рукоять топора, вернувшегося к хозяину, больно ударилаСварога по скрюченным пальцам. Он не почувствовал боли, вперившись взглядом вугасающие глаза самого древнего на планете короля. В голове вертелось — никомуне может везти до бесконечности…

Огляделся. Его орлы оказались на высоте — Мара с Шедарисомприставили клинки к груди сановников, а остальные развернулись полукольцом соружием наготове. Механически переставляя ноги, Сварог подошел и поднял с поламитру. Изумительная работа, каждая чешуйка видна…

Побуждение было внезапным, оно не схлынуло, и оттого к немукак-то моментально удалось привыкнуть. В конце концов, случались вещи идиковиннее. Сварог надел митру, оказавшуюся ему самую чуточку великоватой из-закороткой прически, повернулся к присутствующим и спросил:

— Кажется, это называется ваганум?

Пол вдруг косо вздыбился под ногами — казалось, накренилсявесь замок, — вернулся на место, дернулся вверх, и Сварогу показалось, чтоон стоит на исполинской патефонной пластинке, вращавшейся тяжело, грузно.

Сквозь акварельно-прозрачные краски ближайшего витража виднобыло, как за окном медленно проплывают справа налево низкие холмы — это замоквращался вокруг оси. И тут же все кончилось. Замок остановился. Мелодичный звонволнами поплыл по залу, затекая во все уголки. Это из-под другой арки; впротивоположной стене, входили шеренгой золотые истуканы, напоминавшиеэкзотические рыцарские доспехи. Позвякивая при каждом шаге, они прошествовалина середину, четко повернулись через левое плечо со сноровкой вымуштрованныхгвардейцев и замерли лицами к Сварогу. Лиц, правда, не было, забрала опущены.

— Ну, и что это означает? — спросил он громко.

— Слуги приветствуют вас, ваше величество, —сказал сановник постарше. — Особенного страха на его лице не было. —Знали вы заранее или нет, это уже неважно… У вас на голове не обычная корона.Когда-то, в незапамятные времена, король сделал несколько предметов,приспособлений и устройств, облегчавших ему управление своими владениями. Тогдаон, по его меркам, был совсем молод и не потерял интереса к творчеству,переделкам и усовершенствованиям. Потом он ко всему этому остыл и непредпринимал ничего, что можно было бы назвать крупными усовершенствованиями…

— Увлекшись борьбой со скукой? — сказал Сварог.

— Можно это и так назвать. Из-за давнего заклятьякороль решил, что он в полной безопасности, а потому не придумал ничего, чтовоспрепятствовало бы переходу его достояния в чужие руки…

— А не безопаснее ли прикончить эту парочку без особыхдискуссий? — деловито перебила Мара. — Кто их знает, что за пташки.

— И с кого они кожу драли, — мрачно поддержалШедарис, озирая осиротевших царедворцев без всякого доверия. — Мертвый,известно, не кусается…

— Мы шкуру ни с кого не драли, молодой человек, —сказал тот, кого король называл мэтр Лагефель. Второй, по имени неизвестный,по-прежнему безмолвствовал.

— Вообще-то он не врет, — сообщил Сварогзадумчиво. — Но я не сказал бы, что моментально воспылал к ним доверием.Служба у покойного борца со скукой не представляется мне богоугодным делом. Иливас, господа, завлекли сюда коварством и принудили силой? Вы отвечайте, а япроверю, врете вы или нет, я это умею, знаете ли…

Мэтр Лагефель смотрел на него спокойно и словно бы устало:

— Истина где-то посередине. Я попал на нынешнююдолжность не по своей воле, но принял ее без особых колебаний. Я ученый,господа. Потому и пошел в Хелльстад. Экспедиция Латеранского университета,четыреста двадцать лет назад, о ней давно забыли. Здесь у меня открыласьвозможность познавать такое, чего я никогда не узнал бы во внешнем мире, проживихоть сто жизней…

— Понятно, — кивнул Сварог. — Пока ваш хозяинразвлекался, как умел, вы штудировали науки. Ради бескорыстной страсти кпознанию. Прекрасная вещь — одержимость…