– Ох, а-ах... Ты точно нам родня.

Я кивнула и протянула ей окровавленную сковородку.

– Ага, родня. – Я ей улыбнулась, и она зашлась всмехе. Потом неожиданно обвила меня руками, крепко сжала. Я удивилась сперва,но почти тут же обняла ее так же сильно. Наконец есть кто-то, кто обнимает менябез всякого расчета. Просто так. Без причины – просто потому, что это приятно.В последнее время мне явно недоставало таких объятий.

Неожиданно послышался высокий, тонкий звон. Мы всеогляделись, но определить источник звука не смогли. Звон раздался еще раз.Словно металлической палочкой ударили по хрустальному бокалу, и он зазвенел темвысоким, напоминающим серебряный колокольчик звоном, который издает тольколучший хрусталь.

Рис уже вытаскивал из ножен короткий меч.

– Я оставил Кристалла дожидаться полициюснаружи. – Он посмотрел на обнаженный клинок и спросил: – Ты звонил?

На лезвии смутно проступило лицо Кристалла.

– Рис, я не знаю, как с ними быть.

– А что такое? – спросил Рис.

– Наверное, здесь нужен кто-то более опытный вобращении с нынешней полицией и нынешними политиками.

Рис качнул головой.

– Я не спрашиваю, что тебе нужно. Я спрашиваю, в чемдело.

– Насколько я могу понять, люди спорят, кто из нихглавный.

– Главный в чем?

– Во всем. У них, похоже, нет строгой иерархии. Это какв игре в "слишком много принцев".

Рис вздохнул.

– Буду как только смогу.

– Прости, Рис, но мы все здесь не слишком часто бывализа пределами волшебной страны.

– Все в порядке. Я сейчас буду.

Рис стер изображение с клинка движением ладони и посмотрелна Дойла.

– Я не подумал, что там нужен кто-то Солее продвинутый.Надо было подумать.

– Не извиняйся, – сказал Дойл. – Лучше пойдизаймись этим.

Рис поклонился и пошел к двери. Он прошел мимо меня, но вэтот момент мое внимание привлекло какое-то движение у противоположной стены.

Я поглядела туда, за спину Мэгги-Мэй. Это трепыхаласьзанавеска под раковиной, за которой я пряталась в детстве. За этим клочком тканипрятался кто-то покрупнее фейри-терьера.

Адреналин так плеснул мне в вены, что в пальцах закололо. Ядумала, что все вокруг обыскали на предмет присутствия возможного убийцы. Ячто, ошибалась?

Старательно контролируя свои движения и выражение лица, явысвободилась из объятий Мэгги-Мэй. Надо было предупредить Дойла и другихстражей, не вспугнув того, кто там скрывался.

Дойл уже был рядом со мной, словно я выдала себязамешательством или невольным жестом. Он открыл рот, но я притронулась пальцемк его губам. Поняв намек, он молча стоял рядом и не спрашивал, что менянапугало. Вслух – не спрашивал. В темных глазах светился вопрос: "Чтослучилось?", но вслух он не произнес ни слова.

Я указала взглядом себе за спину, старалась показать верноенаправление, но не была уверена, что мне удалось. Он опустился на колени уподвывающего Онилвина и спросил:

– Почему ты ушел без спроса, Онилвин? Почему ты пошел ксвидетелям без нас?

Единственным ответом было мычание.

Дойл разместился так, что раковина оказалась в его полезрения. Я боролась с желанием оглянуться.

Дойл склонился к Онилвину:

– Так что, тебя брауни и полусмертная принцесса такотделали, что язык не ворочается?

Я не заметила, чтобы он подал какой-то знак, но Гален громкопозвал:

– Душистый Горошек, Маг, выходите и поговорите с нами.

Он обошел стол, и я подумала было, что под раковинойспрятались две маленькие феи, а мне стоит лечиться от паранойи.

Но он подошел к полкам над раковиной. Маг, бледно-голубаяфея, которая прилетала предупредить Риса, и еще одно крошечное крылатоесоздание выглядывали из-за фарфоровых чашек. Голосок Маг, тоненький ищебечущий, как у птички, ответил:

– Мы боялись, что Мэгги в своем гневе забудет о нас,Гален Зеленый Рыцарь.

Гален уже был рядом с ними и смотрел на крошек, задравголову:

– И потому вы спрятались за чашками.

– Если только она не превратилась бы в настоящегобогарта, она не тронула бы хороший фарфор. Нет-нет, никогда! – Магосторожно выбралась из шкафчика и вспорхнула на плечо Галена, развернувнебесно-голубые крылья. Теперь я ее вспомнила. Она была любимицей то у одногосидхе, то у другого. Но когда она надоела своему последнему хозяину, Мэггипредложила ей работу на кухне, чтобы она могла заработать на достойную жизнь ине выпрашивать подачек у верзил. "Верзилы" – это было оскорбительноенаименование сидхе среди малых фейри. Маг перебралась на кухню примерно в то жевремя, когда я покинула двор. А вот с Душистым Горошком я была неплохо знакома.Я позвала ее:

– Душистый Горошек, не нужно прятаться.

Холод подошел к раковине с другой стороны от Галена, которыйболтал уже о чем-то с маленькой голубой феей у себя на плече. Ока прильнула кего шее и ласкала ухо нежными, словно цветочные лепестки, ладошками. У Маг былнастоящий пунктик насчет мужчин-сидхе. Я никогда не интересовалась, да и знатьне хотела, что за удовольствие находили друг в друге она и ее хозяева. Она быламеньше куклы Барби и сложена более изящно и хрупко. Картинки такого рода меняне привлекают, но сейчас, глядя на них, я могла незаметно присматривать зазанавеской. Гален нам всем дал предлог смотреть в ту сторону.

Холод сказал:

– Спускайся, малышка, нам нужно поговорить с тобой.

Маленькое личико тут же спряталось среди фарфора, как мышканыряет в свою норку. Ее голосок был похож на веяние ветерка, нежное весеннеедуновение, которое ласкает кожу и заставляет поверить, что под снегом спятцветы. Спят, а вовсе не мертвы. Я невольно улыбнулась и только потом подумала:"Гламор".

– Не помню, чтобы твой голос был так сладок, ДушистыйГорошек, – удивился Гален.

– Я испугалась, – сказала она так, словно это всеобъясняло.

– Когда феи-крошки напуганы, они защищаются чем толькомогут, – пояснила Мэгги-Мэй.

– То есть гламором, – сообразила я.

– Йе, – подтвердила Мэгги, глядя на насприщуренными глазами. Она поняла, что что-то не так.

– Иди, маленькая, – позвал Холод и даже протянулруку как предлагают опору птичке.

– Я боюсь тебя, Убийственный Холод, так же, как боюсьМрака, – проговорил голосок из-за чашек.