– Я не так хорошо ее знал, чтобы хотеть убить. –Он с трудом поднялся на ноги, и Адайр с Аматеоном тут же шагнули вперед безвсякого приказа и взяли его за локти, словно он уже был арестован. Похоже, ябыла не одинока в своей неприязни к Онилвину.

Он продолжал настаивать на своей невиновности тем же глухимголосом, словно у него был жуткий насморк, только я знала, что его душит егособственная кровь.

– Молчи! – приказал Дойл, не то чтобы прикрикнул,но подействовало не хуже.

Онилвин умолк было, но едва Гарри Хоб начал говорить:"Я видел...", прервал его:

– Он врет.

Гарри вернул себе внимание слушателей, заорав так громко,что в буфетах задребезжали чашки:

– Я вру?! Я? Чтобы врать в волшебной стране, надо бытьсидхе!

Дойл встал между ними и жестом велел замолчать обоим.

– Хоб, ты видел, как Онилвин убил Беатриче? – Дойлповернулся к издавшему какой-то звук Онилвину: – Если ты еще раз прервешь его,я велю тебя отсюда вытащить.

Онилвин хмыкнул и сплюнул кровью на кухонный пол.

Мэгги-Мэй двинулась к нему, занося над головой железнуюкастрюльку.

– Нет, Мэгги, – остановил ее Дойл. – Хватит снас твоих богартовых штук.

– Богартовы штуки? Ой, Мрак, если ты решил, что этобыли богартовы штуки, ты настоящего богарта и не видел-то никогда. – В еезолотых глазах появилось что-то по-настоящему пугающее.

– Не вынуждай меня выставить тебя из твоей же кухни,Мэгги-Мэй.

– Ты не па-асмеешь!

Он просто глянул на нее, и этого хватило. Она попятиласьназад, что-то ворча себе под нос, но кастрюлю поставила на место и отошла вдальний угол. Собаки клубились у ее ног мохнатым прибоем.

Дойл снова посмотрел на Гарри Хоба.

– Спрашиваю еще раз: ты видел, как Онилвин убивалБеатриче или репортера?

– А зачем он явился на кухню вперед всех вас, как незатем, чтобы доделать дело? Почему ты его не спросишь?

Голос Дойла стал еще ниже и окрасился гневом, едва непревратившись в рычание:

– Я спрашиваю тебя в последний раз, Гарри. Не ответишьмне просто и прямо, велю Холоду трясти тебя, пока не посыплются ответы.

– Ой, нет, Мрак, зачем же угрожать старому Гарри?

– Старому Гарри? – оскалился в ухмылкеДойл. – Не перед нами тебе козырять возрастом. Я тебя помню младенцем,Гарри. Я помню, когда у тебя была ферма и человеческая семья, за которой тыприглядывал.

Гарри набычился, взглянул на него почти так же враждебно,как на Онилвина.

– Не надо будить тяжкие воспоминания, Мрак, –хмуро сказал он.

– Так ответь мне, и никто здесь не узнает, как тыпотерял свой дом.

– Ты не расскажешь, – буркнул Гарри.

– Скажи мне правду, Гарри Хоб, или я скажу ту правду,которую ты не хочешь слышать.

Гарри уставился в пол. Он будто стал меньше и уязвимей,зажатый между двумя высокими стражами. Может, он играл в расчете на сочувствие,но если так – он плохо выбрал зрителей.

Дойл опустился на колени перед ним, заглядывая в глаза.

– Ну, Гарри, в последний раз: ты видел, как Онилвинубивал Беатриче и/или репортера?

Это "и/или" было сказано очень правильно, не тоГарри имел бы пространство для уверток, в случае если он видел только одноубийство, но не два.

Он ответил, не поднимая глаз:

– Нет.

– Что значит "нет"?

Теперь Гарри поднял голову, темные глаза горели гневом:

– Нет, я не видел, чтобы лорд деревьев убивал моюБеатриче или человека.

– Тогда почему ты от него прятался?

– Я не знала, что он здесь схоронился, – сказалаМэгги-Мэй. – Может быть, Мра-ак, что он прятался не от древесного лорда.

– Очень хорошо, – оценил Дойл, поблагодарив еекивком. Он встал и повторил вопрос с поправкой Мэгги: – Почему ты прятался,Гарри?

– Я увидел его. – За руки его держали, так что онмотнул головой в направлении такого же обездвиженного Онилвина.

Мы ждали продолжения, но он, похоже, решил, что этогодостаточно. Дойл поторопил его:

– И почему ты решил спрятаться, едва его увидев?

– Подумал, что он был ее любовником-сидхе, вот как.

Я не могла удержаться. Я засмеялась. Гарри ответил мнемрачным взглядом.

– Прости, Хоб, но Онилвин даже меня не считал подходящейдля себя партией. Утверждал, что во мне слишком мало крови сидхе. Непредставляю, что он взял бы в любовницы вообще не сидхе.

– Благодарю, принцесса, – по-прежнему глухопроговорил Онилвин.

Я смерила его взглядом, которого он заслуживал, и сказала:

– Это был не комплимент.

– Тем не менее, – возразил он, – спасибо заправду.

– А кто, кроме ее любовника-сидхе, поперся бы сюда водиночку? – спросил Гарри.

– Хороший вопрос, – сказала я и взглянула наДойла. Он коротко кивнул и спросил:

– Почему ты оставил нас, Онилвин?

– Мне не доставляло удовольствия смотреть на принцессув компании с другим. Королева очень давно излечила меня от вуайеризма.

Этого никто не стал оспаривать, но Дойл спросил:

– Так что ты решил начать опрос свидетелейсамостоятельно, без приказа капитана или хотя бы разрешения твоего офицера?

– Вы все были, как мне показалось, очень...заняты. – Сарказм различался совершенно ясно, сломанный нос никак непомешал.

– Ты слабовато ударила, Мерри, – бросил Гален, ивыражение лица у моего нежного рыцаря было совсем не нежным.

– Ты хотел узнать ответы или скрыть их? –поинтересовался Дойл.

– Я никому не любовник. И уж точно не рискнул быотдаться на милость королевы ради меньшего, чем любовь сидхе – Высокомерия вего голосе хватило бы на десятерых.

– Кто-нибудь из вас знал, что у Беатриче быллюбовник-сидхе? – обратился Дойл ко всем присутствующим.

Мзгги-Мэй сказала:

– Не-а, я всем моим говорила держаться от верзилподальше. От такого одно только горе.

– Значит, если б Беатриче закрутила с сидхе, она бытебе не сказала, – предположила я.

– Йе, навряд ли.

Я посмотрела на хрупкую голубую фигурку, почти спрятавшуюсяза шеей Галена.

– Маг?

Галену пришлось напомнить: