Геральт успел.

Его пригнуло к земле, бросило на колени и на бок. Он упал.Но Цири не выпустил.

Чародейка медленно подошла. Она слышала, как девочка что-тошепчет и хлюпает носом. Геральт тоже шептал. Слов Трисс не различала. Нопонимала их значение.

Теплый ветер завыл в расщелинах стен. Ведьмак поднял голову.

– Весна, – сказал он тихо.

– Да, – подтвердила Трисс, сглотнув. – Наперевалах еще лежит снег, но в долинах… В долинах уже весна. Выезжаем, Геральт?Ты, я и Цири?

– Да. Самое время.

В верховьях реки мы увидели их города, такие субтильные,словно сотканные из утреннего тумана, из которого они возникали. Казалось, онивот-вот растают, улетят с ветром, который покрывал рябью поверхность воды. Тамбыли особнячки, белые, как цветы лилий. Были башенки, казалось, сплетенные изплюща, мостики, воздушные, как плакучие ивы. И было многое другое, чему мы немогли найти имени и названия. А ведь мы уже дали имена и названия всему, что вэтом новом, возродившемся мире видели наши глаза. Неожиданно где-то в дальнихуголках памяти всплывали названия драконов и грифов, сирен и нимф, сильфид идриад. Белых единорогов, что в сумерки приходили к реке и склоняли к воде своиизящные головы. Всему мы как бы заново давали названия. И все становилосьблизким, знакомым, свойским.

Кроме них. Они, казалось, так похожие на нас, были чуждыми,настолько чуждыми, что мы долго не могли найти названия для этой чуждости.

Хен Гедымдейт. «Эльфы и люди»

Хороший эльф – мертвый эльф.

Маршал Милан Раупеннэк

Несчастье пришло в строгом соответствии с извечной природойнесчастий и стервятников – оно висело над ними какое-то время, но выжидалосоответствующего момента. Того часа, когда они удалились от поселений, редкоразбросанных вдоль Гвенллеха и Верхней Буины, миновали Каррайг и оказались набезлюдной, изрезанной оврагами полосе, предваряющей пущу. Несчастье безошибочносвалилось на жертву, а жертвой стала Трисс.

Вначале это выглядело малоприятно, но не очень опасно,походило на обычное расстройство желудка. Геральт и Цири тактично старались необращать внимания на вынужденные стоянки, вызванные недомоганием чародейки.Трисс, бледная как смерть, потея и болезненно кривясь, держалась еще несколькочасов, но ближе к полудню, просидев в придорожных зарослях ненормально долго,уже не в состоянии была сесть на коня. Цири хотела помочь ей, но это кончилосьнеудачей – чародейка не смогла удержаться за гриву, сползла по боку лошади иповалилась на землю.

Они подняли ее, уложили на плащ. Геральт молча развязал одиниз вьюков, отыскал шкатулку с магическими эликсирами, раскрыл и чертыхнулся:все флакончики выглядели одинаково, а таинственные знаки на печатях ни о чем неговорили.

– Который, Трисс?

– Ни один, – простонала она, обеими рукамиухватившись за живот. – Я не могу… Мне нельзя это принимать.

– Что? Почему?

– У меня повышенная восприимчивость…

– У тебя, у чародейки?

– У меня аллергия! – Она расплакалась отбессильной злобы и отчаяния. – Так было всегда! Я не выношу эликсиров!Лечу ими других, себя же могу только амулетами!

– А где твой амулет?

– Не знаю, – скрипнула она зубами. –Вероятно, оставила в Каэр Морхене или потеряла…

– Дьявольщина! Как тебе помочь? Может, заклинанием?

– Я пыталась. Результаты ты видишь. Из-за судорог я немогу сконцентрироваться…

– Не плачь.

– Тебе легко говорить!

Ведьмак встал. Стащил свои вьюки со спины Плотвы и начал вних копаться. Трисс свернулась калачиком, приступ боли стянул у нее мышцы налице, скривил рот.

– Цири?

– Что, Трисс?

– Как ты себя чувствуешь? Никаких… неожиданностей?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Может, у меня отравление? Что я ела? Но мы все елиодно и то же… Геральт! Мойте руки как следует. Присмотри, чтобы Цири мыла…

– Лежи спокойно. Выпей.

– Что это?

– Обычное успокоительное. Магии в нем кот наплакал.Повредить не должно. А спазмы ослабнут.

– Геральт, спазмы… пустяк. Вот если подниметсятемпература… Это может быть… дизентерия. Или паратиф.

– У тебя нет иммунитета?

Трисс не ответила, отвернулась, закусила губу, скрючиласьеще больше. Ведьмак не настаивал на своем предложении.

Дав немного передохнуть, усадил чародейку в седло Плотвы.Сам сел у нее за спиной, поддерживая обеими руками, а Цири, двигаясь бок о бок,держала поводья, одновременно ведя мерина Трисс. Не проехали даже версты.Чародейка вываливалась из рук, не держалась в седле. Вдруг начался озноб,поднялась температура. Несварение желудка усилилось. Геральту хотелось думать,что это результат аллергической реакции на остаточную магию в его ведьмачьемэликсире. Он хотел так думать, но, честно говоря, и сам не верил.

– Ох, господин, – вздохнул сотник. – Попаливы в недобрый час. Похоже, хужее попасть не могли.

Сотник был прав. Ни возражать, ни спорить было невозможно.Застава у моста, в которой обычно коротали время трое солдат, конюх, мытник ине больше десятка проезжих, теперь была полным-полна народу. Ведьмак насчиталсвыше тридцати легковооруженных воинов в цветах Каэдвена и с полсотнищитоносцев, расположившихся лагерем вдоль низкого забора. Большинство собралосьу костров, подтверждая старый солдатский принцип: спи, когда можно, вставай,когда будят. Через распахнутые настежь ворота было видно, что и во дворе тожеполно людей и лошадей. На площадке покривившейся сторожевой вышки несли вахту двасолдата с готовыми к стрельбе арбалетами. На разъезженном копытами предмостьестояло шесть крестьянских телег и два купеческих фургона, а в загородке,тоскливо склонив головы к перемешанной с навозом грязи, маялось несколькораспряженных волов.

– Было нападение. На заставу. Вчерась ночью, –упредил сотник вопрос Геральта. – Едва-едвашеньки подоспели, иначе б нашлитута одну землю спаленную.

– Кто напал? Разбойники? Мародеры?

Солдат покрутил головой, сплюнул, глянул на Цири искорчившуюся в седле Трисс.

– Зайдите во двор. Чародейка ваша вот-вот свалится сседла. У нас уже есть несколько раненых, одной будет больше. Какая разница?