Теперь, когда пришло время, Кэти не знала, с чего начинать.Она подала Вирджинии свои бумаги.

— Теперь объясни толком, к чему эта двойная бухгалтерия?

— Я хочу поехать в Пуэрто-Рико с Рамоном. Там я смогу решить— стать его женой или нет. Если я решусь — вот мое заявление об отставке.Двухнедельный отпуск может сохраниться как предупреждение, вот оно, если тыпозволишь.

Вирджиния откинулась в кресле и в изумлении посмотрела наКэти.

— Кто он? — спросила она.

— Мужчина, о котором мы говорили в среду. — Вирджинияпродолжала смотреть на нее с недоверием, и Кэти пришлось объяснять:

— У Рамона маленькая ферма в Пуэрто-Рико. Он хочет, чтобы ястала его женой и, жила с ним.

— О Господи, — протяжно вздохнула Вирджиния. Кэти, котораяникогда не видела Вирджинию в таком состоянии, беспомощно добавила:

— Он вообще-то испанец.

— О Господи! — почему-то снова повторила Вирджиния.

— Джикки! — в отчаянии умоляла Кэти. — Я понимаю — это таквнезапно, что почти невероятно. Это…

— Ненормально! — решительно объявила Вирджиния, наконец-топридя в себя. Она сокрушенно покачала головой:

— Кэти, по твоему рассказу два дня назад я представила егоне только красивым, но и утонченным, имеющим стиль — под стать тебе. Теперь тыговоришь, что он пуэрто-риканский фермер, — и ты собираешься стать его женой?

Кэти только молча кивнула головой.

— Я думаю, что ты просто сошла с ума, но, в конце концов, утебя есть достаточно здравого смысла, чтобы не отказываться от должности и несжигать за собой все мосты. Через четыре недели или несколько раньше ты будешьраскаиваться в этом романтичном, но слишком абсурдном порыве. И ты знаешь, чтоя права — иначе не просила бы об отпуске, а просто уволилась.

— Это не безрассудство и не порыв. — Глаза Кэти были полныслез. — Рамон так отличается…

— Я думаю! — мрачно проговорила Вирджиния. —Латиноамериканский мужчина обычно считает жену своей рабыней.

Кэти промолчала — она и сама хорошо знала, что Рамон —настоящий латиноамериканец. Со всеми вытекающими последствиями.

— Рамон не такой, как все, — наконец сказала Кэти, пытаясьубедить в этом не только подругу, но и себя. — Рядом с ним и я чувствую себяособенной. Он не пустой и не эгоист, как большинство мужчин. — Заметив, чтоВирджиния по-прежнему не верит ей, она добавила:

— Джикки, он любит меня. Я чувствую, что любит. И я нужнаему. Я…

— Конечно, ты нужна ему! — усмехнулась Вирджиния. — Онмелкий фермер, он не в состоянии оплачивать повара, домохозяйку и ту, с которойможно спать. Ему нужна жена, которая выполнит все обязанности разом… — Но,взглянув на дрожащее лицо Кэти, она не стала продолжать. — Извини, Кэти, я недолжна была так говорить. У меня свои представления о браке, а у тебя, можетбыть, все будет по-другому. Но я сомневаюсь, что такой брак — твоя судьба, тыне сможешь вписаться в эту жизнь.

— Но и моя жизнь меня не радует, Джикки, — с тихойубежденностью сказала Кэти. — Задолго до того, как я встретила Рамона, я этопочувствовала. Я не смогу быть счастливой, посвящая все время себе — своейкарьере, своему будущему. Для меня такая жизнь пуста и бессмысленна.

— А ты знаешь, у скольких женщин нет ничего из того, чтоесть у тебя? Ты знаешь, сколько женщин мечтают о независимости?

Кэти кивнула, ей стало неудобно — отвергая свою жизнь, онакосвенно отвергала и стиль жизни Джикки:

— Я знаю. Может быть, это так, но не для меня. Джиккивзглянула на часы и поднялась, извиняясь:

— Я спешу, у меня назначена встреча, я не вернусь до твоегоухода. Бери все четыре недели. Если ты решишься отказаться от должности, яположу это заявление в твое досье и скажу, что ты вручила его мне заранее.Вице-президент поморщится, но придется ему это съесть. — Она мельком еще разпробежала заявление и улыбнулась, прочитав причину увольнения. — «Предложеналучшая должность», — процитировала она. — Очень красиво выглядит.

Кэти встала, ее глаза были влажны от нахлынувшей нежности кподруге.

— В таком случае я намерена попрощаться.

— Нет, Кэти, — сказала со смехом Джикки, собирая бумаги впортфель. — Через две недели ты начнешь скучать. Через четыре — почувствуешьпустоту, тебе будет не хватать азарта карьеры. И ты вернешься. Пусть у тебябудут хорошие каникулы. Ты просто переутомилась. Мы встретимся через месяц илираньше.

В начале шестого Кэти вышла через вращающиеся стеклянныедвери и бросилась по дорожке к машине Рамона. Она опустилась на сиденье, смеловстретив его вопросительный взгляд:

— Я не уволилась, взяла отпуск на месяц. У него окаменелподбородок. Кэти покачала головой и улыбнулась — она была уверена, чтопоступила правильно.

— Не сердись. Я это сделала потому, что…

— Не теперь! — отрывисто сказал он. — Мы это обсудим, когдадоберемся до твоей квартиры.

Они молчали всю дорогу. Молча вошли в квартиру. Кэтипочувствовала себя безмерно усталой. Она положила сумку, пожала плечами иповернулась к нему:

— С чего ты хочешь, чтобы я начала? Он сжал ее плечи.

— Почему? — грубо сказал он, встряхнув ее. — Скажи почему!

Кэти пыталась смотреть своими голубыми, расширенными отстраха глазами прямо ему в лицо.

— Пожалуйста, не смотри на меня так. Я понимаю — ты задет,ты в ярости, но для этого нет причины. — Она забралась под его мягкий свитер:ладони гладили его мускулистую грудь, пытаясь хоть как-нибудь успокоить.

Это привело к неожиданному результату. Он оттолкнул ее руки:

— Не пытайся отвлечь меня своими ласками, это излишне. Этоне та игра, в которую мы играем.

— Я не играю в игры! — взорвалась Кэти, освобождаясь из егорук с неожиданной силой. — Если бы я захотела играть, я солгала бы тебе, чтоотказалась от должности.

Гордо прошествовав мимо него на середину комнаты, Кэтиостановилась и повернулась к нему.

— Я решила попросить о четырехнедельном отпуске, потому чтосмогу подать в отставку, находясь в Пуэрто-Рико. И это очень важно. ВирджинияДжонсон не только мой босс, я ее люблю и безмерно уважаю. Она выглядела быполной дурой, если бы я подала в отставку без предупреждения. — Кэти упрямовздернула подбородок и продолжала свою гневную тираду: