— И еще кое-что очень важно… Если я уволюсь безпредупреждения, они все будут довольны — еще бы, мужчины не удирают, чтобыжениться. Я не могу предавать свой пол. Из Пуэрто-Рико я сообщу, что ухожу,поскольку мне предоставлена лучшая должность. Я думала, что это будет должностьтвоей жены! — с вызовом закончила она.

— Спасибо, — едва ли не робко сказал Рамон и началприближаться к ней улыбаясь.

Кэти, чье настроение заметно улучшилось, отступила.

— Я еще не закончила, — сказала она, ее глаза блестели. — Тыговорил мне, что хотел бы видеть наши отношения честными, а когда я веду себячестно, ты запугиваешь меня. Если ты хочешь, чтобы я была с тобой откровенной,я должна быть уверена, что ты готов выслушать правду.

Ты был несправедлив несколько минут назад, и я думаю, у тебяневыносимый характер!

— А у тебя, злюка? — нежно спросил ее Рамон.

— Не думаю! — воскликнула Кэти, топнув каблучком. — Когда ядотронулась до тебя, я хотела быть ближе к тебе. Я не лукавила!

Измученная своими жалобами, Кэти сердито смотрела в сторону,избегая встретиться с ним взглядом. В голосе Рамона были и признание его вины,и просьба:

— А сейчас ты не хочешь коснуться меня?

— Ничуть!

— Даже если я скажу, что виноват, Кэти?

— Да.

— И ты не мечтаешь быть ближе ко мне, Кэти?

— Нет, не мечтаю.

— Посмотри на меня. — Пальцы Рамона коснулись ее подбородка,приблизили ее лицо к себе. — Я неосторожно задел тебя, теперь ты — меня, и всеэто, несмотря на наше влечение друг к другу. Мы можем изощряться в нанесенииуколов друг другу, пока гнев не испарится, или не делать этого, а попытатьсяпонять друг друга. Я не знаю, какой путь ты выберешь.

Она посмотрела в его полные решимости глаза и все поняла.Черты ее лица дрогнули. Перед ним стояла прежняя Кэти — милая, ранимая и…смущенная. От прошедшей грозы ее голубые глаза потемнели. Она глубоковздохнула, как ребенок, и храбро сказала:

— Обними меня.

С нежностью, в которой сквозило нетерпение, Рамон заключилее в свои объятия.

— И я хочу, чтобы ты поцеловал меня.

— Как? — нежно выдохнул он.

— Как друга — ты же не сердишься, — ответила Кэти, смущеннаявопросом.

Его губы прижались к ней, они были теплыми, но плотносжатыми.

— И не только дружески, — задыхаясь, уточнила она.

Его губы жадно прильнули к ней, его руки неутомимо гладилиее по плечам, по спине, затем скользнули ниже, заставляя теснее прижаться к еговозбужденному телу. Продолжая целовать, он опустил ее на софу и пыталсярасстегнуть крошечные пуговицы шелковой блузки. Не справившись с ними, он,чисто по-мужски, переложил всю работу на Кэти.

— Расстегни пуговицы, — низким настойчивым голосом велел он.

Казалось, Кэти понадобилась на это целая вечность. У неедрожали руки, а Рамон не переставал покрывать ее поцелуями. Когда онанаконец-то покончила с последней пуговицей, он оторвался от девушки и нетвердопрошептал:

— Я хочу, чтобы ты сняла ее для меня.

Сердце Кэти бешено заколотилось, она вытащила руки изрукавов, белый шелк скользнул вниз. Взгляду Рамона предстал кружевнойбюстгальтер.

— Это тоже.

С пламенем в каждой клеточке тела, Кэти расстегнулабюстгальтер. Ее круглые груди цвета слоновой кости открылись его взгляду, вкотором было что-то собственническое, соски медленно затвердели, когда егопальцы, вслед за взглядом, коснулись их. Глаза загорелись, и голос огрубел отжелания:

— Я хочу увидеть моего ребенка у твоей груди. Смущение Кэтизатмилось желанием, поднимающимся в ней. Сдерживая дрожь, она сказала:

— Сейчас мой ребенок — это ты.

— Дай мне пить, Кэти! Я жажду.

Неудержимое возбуждение потрясло ее, когда, положив ладоньна его затылок, она прижала к себе темную голову Рамона и одновременнооткинулась назад, предлагая ему свой сосок. Когда мужские губы коснулись еетела, она едва не закричала. Она не поняла почему. И только когда его губыотпустили ее, по острому сожалению можно было заключить о силе наслаждения.

— Дай мне другую! — хрипло приказал он. Кэти, дрожа,обхватила грудь и поднесла ее к его рту. Невыносимое блаженство, жгучий огоньжелания сотрясали ее тело, когда губы Рамона приникли к ее соску.

— Пожалуйста! — простонала она. — Я не могу больше ждать, тынужен мне!

— Ты не можешь? — выдохнул он.

Они упали на софу, его губы изучали ее ухо, изгиб ее шеи,щеки. Обезумев от желания, Кэти почувствовала, как его руки скользнули ей подюбку, рванули легкую ткань.

Пальцы Рамона замерли между ее ног.

— Ты хочешь меня, но ты не нуждаешься во мне, — выдохнул он.Он говорил одно, а руки, лихорадочно ласкавшие, говорили другое.

Кэти едва не рыдала от желания, страстно гладя его упругоетело.

— Ты мне нужен, — пылко прошептала она, обрушивая на негонеистовые поцелуи. — Пожалуйста! Рамон приподнял голову и почти грубо сказал:

— Я тебе не нужен!

Взяв ее руку, он плотно прижал ее к своей твердой,возбужденной плоти.

— Вот кто нужен, Кэти! — Открыв потускневшие от желанияглаза, Кэти посмотрела в его искаженное лицо, когда он сказал:

— Ты хочешь меня, когда я держу тебя в своих объятиях, но януждаюсь в тебе каждый миг своей жизни. Это желание не отпускает меня никогда,желание сделать тебя моей скручивает меня в узел. — Внезапно он спросил:

— Ты знаешь, что такое страх?

Сбитая с толку внезапной переменой темы, Кэти смотрела накрасивые мрачные черты Рамона, но даже не пыталась ответить.

— Страх знать, что у меня нет никакого права желать тебя, изнать, что это сильнее меня. Страх момента, когда ты увидишь мой маленький доми скажешь, что ты не хочешь жить там.

— Не терзай себя так! — умоляла Кэти, гладя пальцамикороткие волосы на его висках. — Пожалуйста, не надо.

— Страх — лежать ночью без сна, думая о том, что будет, еслиты не решишься стать моей женой, и о том, как я переживу все это. — Он нежновытер слезу, катившуюся по щеке Кэти. — Я боюсь потерять тебя, и если этоделает меня грубым и невыносимым, тогда я извиняюсь. Это только потому, что ябоюсь.