— Садись, я приготовлю тебе выпить.

— Спасибо, — ответил Рамон, прошел в гостиную, снял пиджак.Даже не посмотрев в ее сторону, он небрежно кинул его на спинку стула.

Кэти была окончательно сбита с толку его поведением, но, вконце концов, если он снял пиджак, значит, намеревается задержаться. Когда онавернулась из кухни с бокалом, он стоял спиной к ней, засунув руки в карманы, исмотрел в окно. Он повернулся, услышав ее шаги, и впервые Кэти увидела глубокиеморщины усталости вокруг его глаз и рта.

— Рамон, ты выглядишь измученным! Он освободил галстук ивзял бокал, протянутый ему Кэти.

— Кэти, я пришел сюда не обсуждать состояние моего здоровья,— сухо произнес он.

— Да, я знаю, — вздохнула Кэти. Он был холодный, далекий и,как почувствовала Кэти, все еще в ярости.

— Ты даже не хочешь мне помочь? — вслух высказала она то,что думала.

Его темные глаза оставались безучастными.

— В чем? Я уже говорил тебе, что могу предложить оченьнемного, если ты станешь моей женой. Честность между нами входит в то малое,что я обещаю. Всегда. Я ожидаю того же и от тебя.

Молча кивнув головой, Кэти отвернулась от него, схватиласьза спинку стула — она поняла, что от мужчины, стоящего около нее, никакойподдержки ожидать не приходится. Он ее не простил. Сделав глубокий вдох, Кэтиприкрыла глаза.

— Рамон, в четверг, в церкви, я… я подумала, что ты набожныйкатолик. И тогда я решила, что если это так, то светский развод для тебя недействителен. Вот почему я сказала, что венчалась в католической церкви и быларазведена. Это все правда. Я была разведена, но Дэвид умер.

Голос позади нее прозвучал холодно и бесстрастно:

— Я знаю.

У Кэти онемели пальцы — так она сжала спинку стула.

— Ты знаешь? Но откуда?

— Не делай из меня дурака. Однажды ты сказала, что янапоминаю кого-то, чья смерть принесла тебе огромное облегчение. Когда тырассказывала о своем бывшем муже, ты упомянула, что я на него похож. Япредположил, что ты вряд ли знала двух мужчин, которые бы напоминали меня.Кроме того, ты совершенно не умеешь лгать.

Его полное безразличие разрывало сердце Кэти.

— Я понимаю, — сказала она.

Ее душили слезы. Очевидно, Рамон не хочет той, что былаженой другого, и не важно, разведена она или вдова. Понимая, что в дальнейшемей придется казнить себя за то, что она позволила себе сказать это, Кэтипрошептала:

— Ты не мог бы объяснить мне, почему ты все еще сердишься наменя, после того что я только что сказала тебе? Я понимаю — ты в ярости, толькоя не совсем понимаю почему, и…

Он схватил ее за плечи и повернул к себе, его пальцывпивались в ее тело.

— Потому что я люблю тебя, — выдавил он. — И за эти два дняпрошел семь кругов ада. — Его голос звучал так хрипло, что, казалось, онусилием воли вырывал из груди эти слова. — Я люблю тебя, и около сорока восьмичасов я ждал твоего звонка, умирая с каждым часом твоего молчания.

Улыбаясь сквозь слезы, Кэти коснулась его щеки, подбородка,стараясь успокоить его:

— Эти дни для меня были просто ужасными… Он сжал ее вобъятиях с неистовой силой. Его руки нетерпеливо ласкали ее шею, спину, грудь,скользнули вниз, крепко прижимая ее к возбужденной мужской плоти. Кэтиинстинктивно пошевелила бедрами, и Рамон застонал от переполнявшего егожелания. Он сжал ее голову, их рты были слиты, его язык колебался в тактвозбуждающим движениям Кэти.

Наконец он оторвался от ее рта и начал, торопясь, покрыватьпоцелуями ее лицо, глаза, шею.

— Ты сводишь меня с ума! Ты знаешь об этом! — шептал он.

Но Кэти не могла отвечать. Она погрузилась в океаннаслаждения, отдаваясь его волнам. Кэти начала медленно возвращаться кдействительности, только когда почувствовала, что поцелуи Рамона ослабли, азатем и совсем прекратились. Ощущая себя покинутой, она прижалась щекой к егогруди.

Рука Рамона ласково коснулась ее щеки, Кэти подняла глаза,блестящие от слез, очарованная той новой нежностью, которая появилась в еголице.

— Кэти, я бы женился на тебе, даже если бы ты венчалась сэтим животным в каждой церкви на земле, а потом разводилась с ним в каждом суде.

Кэти с трудом узнала в хриплом шепоте свой голос:

— Я думала, что ты разъярился из-за того, что я позволилатебе полюбить меня и не сказала о своем замужестве. Он покачал головой:

— Меня разозлила твоя ложь. Ты сказала, что твой муж жив,чтобы легче было отказать мне — ты не хотела стать моей женой. Я понимал, чтоты напугана своим внезапным чувством ко мне. А я не мог оставаться здесьдольше, чтобы побороть твой страх. Я был взбешен от своего бессилия.

Кэти приподнялась на цыпочки и поцеловала его в теплыечуткие губы, но, когда он попытался сжать ее в объятиях, она отстранилась,чтобы не искушать себя:

— Кажется, мне лучше переговорить со своими родителями,прежде чем я совсем потеряю разум. Не считая сегодняшнего, у нас осталось всеготри дня, чтобы выиграть сражение.

Кэти подошла к кофейному столику, подняла телефонную трубкуи стала набирать номер. Взглянув на Рамона, она сказала:

— Я собиралась сказать, что мы приедем к ним, но мнекажется, будет лучше пригласить их сюда. — Она смущенно улыбнулась. — Они могутвыгнать тебя вон из своего дома, но не из моего.

Она гладила его по взъерошенным волосам, одновременнопытаясь придумать, как начать. Когда мать наконец ответила, Кэти окончательнорастерялась:

— Привет, мам! Это я.

— Кэти, что-нибудь случилось? Половина десятого!

— Нет, ничего не случилось… — Она сделала паузу. — Если ещене очень поздно, я надеюсь, что вы с папой сможете приехать ко мне на бокалвина. Мать рассмеялась:

— Думаю, что сможем. Мы как раз вернулись с ужина в клубе.Нам не помешает поужинать еще раз.

Кэти мучительно думала, как подготовить родителей, и,пытаясь задержать мать у телефона, сказала:

— Только вино захвати, пожалуйста, с собой. У меня нетничего, кроме виски.

— Очаровательное приглашение, дорогая! Что еще привозить?

— Транквилизаторы и нюхательную соль, — невнятнопробормотала Кэти.

— Что, прости, дорогая?