Старикам, у детей которых нашлись деньги на оплатупребывания своих родителей в приюте, сегодня на обед явно варили курицу.Крепкий аромат свежего бульона плыл впереди меня. Под ногами уютно поскрипывалаковровая дорожка, стены радовали глаз розовой краской, и попавшаяся по дорогемедсестра не глянула волком, а, ласково улыбнувшись, поинтересовалась:

– Ищете кого?

– Веронику Глебовну.

– А вот эту дверцу толкайте, там она, – снова улыбнуласьженщина и крикнула: – Степанида Власьевна, голубушка, вы зачем в коридорчикбосиком вышли? Не дай бог простудитесь. Давайте носочки одену, тепленькие.

Вымолвив эту фразу, медсестра осторожно взяла под рукустарушку абсолютно безумного вида и повела в палату. Я тяжело вздохнула, а ещеговорят, что иметь деньги стыдно. Ей-богу, тем, кто это утверждает, следуетзаглянуть в Репнево, сначала в муниципальное, а потом в платное отделение.

Вероника Глебовна походила на царицу Екатерину. Такая жеполная фигура, величественная осанка и белые пухлые ручки, унизанные перстнями.При виде меня она улыбнулась только губами, глаза заведующей осталисьнастороженными, холодными.

– Вы ко мне? Слушаю.

Я решила седлать коня на ходу и заявила:

– Обратиться в ваш дом меня надоумил Ежи ВарфоломеевичОтрепьев.

В лице дамы растаял лед. Она улыбнулась еще раз, теперь ужепо-человечески.

– Очень приятно. Что-то он давно не навещал Полину.

Я постаралась изобразить, будто нахожусь полностью в курседела.

– Да занят был.

– Ясное дело, – вздохнула Вероника Глебовна, – работает,святой человек, так о жене заботится. Знаете, не каждый из мужчин способен наподобные чувства.

У меня на языке вертелась парочка вопросов, но задавать ихбыло рано, и я принялась самозабвенно врать, излагая цель визита. Вкратцеистория звучала так. Имею тетку, пожилую женщину, довольно больную ибеспомощную. К себе взять ее не могу, потому что муж ругается, а броситьстаруху совесть не позволяет.

Вот и пришла узнать, возможно ли устроить ее в платноеотделение, а главное, сколько это будет стоить? Вероника Глебовна спокойноответила:

– Возьмем вашу тетушку, а оплата зависит от рядаобстоятельств.

– Каких?

– Пойдемте.

Мы вышли в коридор, заведующая толкнула ближайшую к кабинетудверь, и я увидела вполне уютную комнату с тремя нормальными кроватями,укрытыми не слишком новыми, но чистыми пледами. На тумбочках высилисьнастольные лампы, в углу тихо гудел маленький холодильничек, возле стены стоялнебольшой телевизор, сидевшая в мягком кресле старуха отложила вязание и бодроотрапортовала:

– Я в столовую не пошла, здесь кофе выпила.

– Неправильно поступаете, Татьяна Артуровна, – укорила ее ВероникаГлебовна, – надо горячее кушать, кашу, яичницу, а то где силы взять.

Потом она закрыла дверь и сообщила:

– Это самый дешевый и простой вариант. Комната многоместная,бабушки ходячие, ванна и туалет в коридоре. Есть и получше.

Мне продемонстрировали помещение на двух и одного человека.

– Столовая общая, – журчала Вероника Глебовна, – хотите едупопробовать?

Суп и впрямь оказался куриным, вкусным и наваристым. А навторое сегодня предлагали отварного цыпленка и рис. Возле приборов стоялистаканы с компотом и лежало по мандарину.

– Изысков никаких, – улыбнулась Вероника Глебовна, – ностараемся угостить вкусненьким. Йогурты берем, какие подешевле, фрукты, овощи,а по воскресеньям кексы подаем или тортик вафельный. Ну как, нравится?

– Хорошие условия.

– У нас еще люкс имеется, только в нем, сами знаете, Полинаживет.

– Можно взглянуть?

Вероника Глебовна на секунду замешкалась, а потом сказала:

– Ну раз вы хорошая знакомая Ежи Варфоломеевича, то, думаю,да.

Она отвела меня в самый конец коридора и распахнула дверь.Мы оказались в маленькой, со вкусом обставленной однокомнатной квартирке.Небольшая прихожая, украшенная большим зеркалом, была чисто вымыта, из нее велитри двери: одна – на кухню, другая – в комнату, за третьей, очевидно, скрывалсясанузел.

– Загляните в спальню, – тихо сказала заведующая.

Я сунулась в богато обставленную комнату. Меньше всего онапоходила на больничную палату. Шикарный ковер, кровать из красного дерева,тяжелый стол, накрытый скатертью, в центре его высится ваза с ярко-желтымихризантемами… Возле постели сидела женщина с книгой в руках.

– Ну как она? – спросила Вероника Глебовна.

– Обычно, – ответила медсестра, – вот, читаем Голсуорси,телевизор смотреть не хочет.

Сказав эту фразу, сиделка поправила подушку в роскошнойбелой наволочке с ручной вышивкой, и я вздрогнула. Среди изысканных кружеввиднелось маленькое желтоватое личико, просто череп, обтянутый кожей. В ушахпоблескивали большие бриллиантовые серьги. Я поежилась. Украшения на высохшейголове выглядели жутко.

– Полечка, – ласково поинтересовалась заведующая, – ничегоне болит?

– Нет, – прошелестело из подушки.

– Вот и хорошо, а я к тебе гостью привела. Но женщина неоткрыла глаз.

– Где Ежи? – внезапно спросила она.

– Скоро придет, – успокоила ее Вероника Глебовна, – вкомандировке он. Потом заведующая шепнула:

– Пошли.

В коридоре я вздохнула полной грудью.

– Что с ней?

– Вы разве не знаете?

– Слышала только про болезнь Полины, но без подробностей.

Вероника Глебовна открыла свой кабинет:

– Рассеянный склероз, страшная вещь. Отчего-то этопроисходит с молодыми людьми? Лечить эту напасть не умеют, просто пытаютсяпритормозить процесс, но итог, как правило, один: полный паралич, потеря разумаи смерть, что в данном случае, на мой взгляд, является не горем, а избавлением.Не всем ведь так везет, как Поле.

– Хорошо везение! Заведующая посмотрела в окно.