Олимпиада тоже как-то их почитала и пришла в негодование.

Особенно одна детективная дамочка привела ее в скверноенастроение. Дамочка сочиняла не просто незатейливые сюжеты «с убийством», онаеще и про любовь шпарила, как по нотам, и по ее, дамочкиным, книжкам выходило,что она, эта любовь, как пить дать рано или поздно свалится тебе на головусама. И только тогда и станет понятно и ясно, зачем ты жила все предыдущиегоды, и как они были ужасны, и как теперь, с появлением «главного» мужчины, всепойдет замечательно хорошо! Любовь у дамочки была описана с подробностями, скрасотищей, «с переживаниями», с «запахом бензина и дорогих духов», и там, настраницах, у мужчин никогда не было проблем с Тырышкиным, мамочкой ириелторской конторой! А тех, у которых были, авторша моментально из своихкнижонок изгоняла – мол, не нужны нам такие, подавай нам тех, которые всемогут, все хотят, и не раз в неделю, и не десять минут, и не каких-то тамунылых укачиваний!

Интересно, а сама авторша верит в то, о чем пишет, или всеэто «опиум для народа»? И если верит, то неужели именно так – что «это» догроба, что от поцелуя темнеет в глазах и сводит пальцы ног, что в концефлердоранж и ребенок, плод совместных усилий, – сами понимаете, на какой почве!– которого счастливый отец тетешкает, носит на руках и мечтает понаделать емубратьев и сестер?!

Олимпиада детектив отдала Люсинде, снабдив, правда, ее всемикомментариями по поводу того, что она думает на счет дамочкиных творений!

Смерть Парамонова Олежка Олимпиаде тоже простил, как тотнеприятный разговор, и зажили они опять хорошо и складно – ужин, диван,телевизор, нежное и не слишком заинтересованное почесывание по спине и здоровыйсон до самого утра.

Олимпиада маялась. Не могла спать. Вставала. Слонялась.Мерзла. Принимала ванну. Ненавидела Олежку, который легко и беззаботно дышалпод ватным одеялом. Ненавидела себя за идиотские мысли о том, что сумасшедшаяночь с мужчиной моментально привела бы ее в чувство хотя бы ненадолго, хотя быдля того, чтобы спать, но не было никакой сумасшедшей ночи! Ни одной!… И надеждна такую ночь тоже особенных не было.

Даже сейчас, сидя рядом с ним на диване, она все строилапланы, как бы ей заманить его в постель пораньше, придумать что-нибудьпоинтереснее, приласкать как-то особенно. Наверное, все же она виновата, что онне хочет – не хочет-то он именно ее! Значит, дело все-таки в ней, значит, она«не соответствует», а если бы «соответствовала», все было бы хорошо!

Олежка допил кофе, удовлетворенно зевнул, романтическипотрепал ее по плечу и слегка подвинул. Ему хотелось лечь, а она мешала.Олимпиаде пришлось пересесть в кресло.

Планы рушились на глазах, и непонятно было, что бы такоепредпринять для их претворения в жизнь.

Она сидела в кресле и смотрела на него. Он опять широкозевнул – «а-а-аха-ха!» – переключил каналы и пристроил пульт себе на живот.

От отвращения у нее вдруг потемнело в глазах – что тамдетективная дамочка сочинила про поцелуи, от которых темнеет?! Потемнело таксильно, что Олимпиада встала и быстро подошла к окну, чтобы как-то успокоиться.

Может, мне его бросить? Вот прямо сейчас?! Просто сказать,чтобы убирался к черту, к мамочке, к Тырышкину?! Ну ведь ясно, ясно, что ничегоне выйдет, ну сколько можно! Сколько это будет продолжаться – ее приставания,подлизывания, заигрывания и его неудовольствие, раздражение и здоровый сон?!Всегда?! Я не хочу всегда! Я не смогу всегда!

Она передвинула цветочные горшки и подышала на стекло, чтобыуспокоиться.

«Давай, – сказала она рассудку, – что ты спишь, как Олежка?!Включайся!»

"Я здесь, – откликнулся рассудок. – Включаюсь.

Итак, ты, конечно, можешь его выгнать в два счета. Но,во-первых, жалко, свой как-никак! Во-вторых, дальше что? Что дальше-то? Он не пьет,не буянит, не изменяет, не просит у тебя денег, разве что изредка на сигареты!Он вполне ничего, нормальный парень, такие сейчас на вес золота, дорогая!Темперамент у тебя? Ну, и будешь сидеть со своим темпераментом вообще безмужика! Ты на встречу одноклассников в прошлом году ездила? Ездила. Сколько таму вас в классе благополучно замужних девиц? Ну, от силы пяток, а остальные?!Все делают вид, что они бизнес-леди, все они делами заняты, все себе занятияпридумывают, и ты хочешь к ним в компанию?! У него все-таки работа, зарплата,машина какая-никакая, ну, и добрый он, ты же знаешь! Останешься совсем одна,будешь, как Марина Петровна, в коричневом костюме и туфлях без каблука,сотрудников день и ночь палкой по коридору гонять – а все из-за того, что мужикарядом нет, никакого нет, ни плохого, ни хорошего, а наш с тобой Олежка не самыйплохонький!"

Олимпиада подождала, когда рассеется туманная пленка настекле, подышала еще и, совершенно успокоившись, вернулась в кресло.

Все правильно. Не станет она его выгонять.

И тут, видимо, для того, чтобы напакостить рассудку, в деловключилась дурацкая фантазия.

«А тот тебя в прошлый раз звал чай пить, – ехидно сказалаона, – и ты не пошла потому, что Парамонов с крыши упал! А не упал, так ты ипошла бы. Ты бы сидела у него в квартире, смотрела на него загадочно, говорилабы умные слова. А он… ничего. На Олежку нашего совсем не похож. Чувство юмора унего, глаза черные, куртка в стиле „кантри кэжьюал“, и живет он в Женеве, а это– хоть ты тресни пополам! – для барышни всегда является дополнительнымстимулом. Мы-то с тобой знаем, дорогая! Еще он спас твоего драгоценногоБарсика, поставил в багажник твой мусорный пакет и моментально унял соседскуюдраку, а Олежка в это время скулил, чтобы ты его домой отпустила! Вотинтересно, а он, здоровый, как бабушкин столовый буфет, черноглазый,широченный, тоже целуется мокрыми поцелуями и делает все „по графику“? И емунужны „условия“? И он читает лекции о том, что „это“ не главное, мол, есть делаповажнее?!»

Дурацкая фантазия все испортила. До такой степени, чтопришлось Олимпиаде бежать в ванную и принимать там душ – просто для того, чтобычем-нибудь заняться!

Из ванной она вышла мокрая, сонная и была рада тому, чтоОлежка спит – пульт на животе, рот полуоткрыт, голова свесилась.

Олимпиада подложила ему под голову подушку – лоб был слегкавлажный, спал Олежка крепко! – постояла над ним, вздохнула и пошла на кухню.

Вот тут в дверь и позвонили.

От неожиданности она уронила спички, которые моментальнорассыпались по полу, чертыхнулась и пошла открывать, уверенная, что явиласьЛюсинда с очередным шедевром. Теперь, когда гитары у нее не стало, онаисполняла свои песни просто так, притоптывая ногой и помогая себе рукой.

Не буду я ее выгонять, решила Олимпиада Владимировна. И пустьОлежка что хочет, то и думает! Не буду выгонять, потому что у меня нет сил житьодной – после всего, что случилось почти на моих глазах!