– Прошу прощения, коллеги, двадцать минут просидел вметро, – сообщил Черненилов, ни на кого не глядя и пробираясь к своемуместу. – Начнем работу. У нас сегодня в повестке дня четыре вопроса.Начнем с самого короткого. Мы должны рекомендовать научного руководителя нашейновой аспирантке…

При этих словах Оборин оторвался от текста и огляделся.Оказывается, на кафедре появилась новая аспирантка! Да, точно, вот она сидит,хорошенькая, как картинка.

Девушка почувствовала взгляд и повернулась в его сторону.Оборин понял, что она его «засекла» и сейчас быстренько прикидывает, имеет лисмысл. Ну что ж, значит, не росомаха, проблему ловит на лету, и готовый наборрешений у нее наверняка есть. Юра подмигнул девушке и снова уткнулся в работу оправовом регулировании ответственности за ложное банкротство.

Научным руководителем красавице определили, конечно же,самого Черненилова, который еще в бытность старшим преподавателем имел прозвище«Ни одной юбки мимо». Вторым вопросом было обсуждение промежуточного отчета потеме, руководителем которой была доцент Прохоренко. Галина Ивановна началапространно докладывать, что сделано, сколько написано статей, скольковыступлений на научных собраниях, какие есть внедрения по теме. Под ее убойныйбаритон все начали переговариваться и обмениваться новостями, потому что затакой шумовой завесой, каковой являлась речь Галины Ивановны, можно было быдаже петь песни без риска нарваться на замечание со стороны завкафедрой.

Когда дело дошло до четвертого вопроса, Оборин успелпросмотреть все работы по диагонали и мог уже составить о них достаточноотчетливое представление.

– Мы с вами, уважаемые коллеги, должны подвести итогикафедрального тура конкурса научных работ студентов и решить, какие из нихдостойны выдвижения на общефакультетский конкурс, – объявилЧерненилов. – Галина Ивановна, кто у нас рецензенты по работам?

Прохоренко перечислила шесть фамилий, и на лице завкафедроймелькнула явная тень неудовольствия. Предстояло выслушать шесть человек, а он,судя по всему, уже куда-то торопился.

– Ну, начнем по старшинству. – Черненилов кивнул всторону профессора Дышева. – Пожалуйста, Борис Федорович.

Оборин сообразил, что коль выступать будут по старшинству,то у него еще есть время. Он даже не заметил, когда успел так разозлиться, итеперь собирался выступать резко и жестко, а для этого нужны не общие фразы, афакты и цитаты. Что ж, этим он и займется в оставшееся время. Через пятнадцатьминут Юрий услышал свою фамилию.

– Мы вас слушаем, Юрий Анатольевич. Что вы можетесказать про работы, которые поступили вам на рецензирование?

Он поднялся и сделал глубокий вдох.

– Я могу сказать, что моему взору предстала грустнаякартина. Ни одна из этих работ не может быть представлена на общефакультетскийтур конкурса. Более того, я вообще не понимаю, как эти работы попали даже накафедральный тур. Это не просто не научные работы, они не тянут даже наобыкновенную курсовую работу. Это рефераты, причем выполненные небрежно инедобросовестно.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился завкафедрой.

– Я имею в виду, что реферирование подразумевает анализлитературы по проблеме, то есть систематизированное изложение чужихопубликованных мыслей с указанием на первоисточник и в обязательном порядке ссобственной оценкой изложенного. Если у студента не хватает подготовки на то,чтобы выразить согласие или несогласие с той или иной точкой зрения, то ондолжен хотя бы вставить фразу: «Как видно из изложенного, мнения авторов попроблеме существенно расходятся в том-то и том-то». Здесь нет и этого. Здесьесть переписанные монографии и учебники без ссылок и подстрочников. Инымисловами, работы, представленные на кафедральный тур, являются не более чемконспектами, которые хорошие студенты пишут для подготовки к семинарам иэкзаменам. Никакой самостоятельной творческой работы здесь и близко не лежало.И все это тем более прискорбно, что у каждой такой работы есть научныйруководитель, член нашей кафедры.

– Почему прискорбно-то? – раздался голос старикаМирошкина, которого терпели на кафедре только из уважения к сединам. В своишестьдесят три года он так и дорабатывал простым преподавателем, не имея ученойстепени, книги и статьи никогда не писал, а в последние десять лет и не читал,прочно застряв в своих воззрениях на принципе партийности в уголовном праве.

– Почему прискорбно? – повторил Оборин. – Япоясню. Вот две конкурсные работы, они выполнены студентками одной группы.Иными словами, двумя подружками. Написаны они под руководством одного и того женаучного руководителя, профессора Лейкина. И название у этих работ одинаковое:«Смертная казнь как исключительная мера наказания». Открываем мы с вами эти двеработы и видим, что обе они полностью списаны с одной и той же книги, котораяназывается «Когда убивает государство» и которую мы с вами все не только читалии использовали в работе, но и рецензировали, когда она готовилась к изданию.Различаются работы только степенью детализации при переписывании, да еще тем,что одна девушка добросовестно делает сноски почти на каждой странице своейработы, а другая такой мелочью пренебрегает. Вероятно, имеется в виду, чторецензенты и конкурсная комиссия, читая работу без сносок, должны считать, чтоэто она сама такая умная, поднимала архивные материалы и читала зарубежныепервоисточники. Я не понимаю, как научный руководитель мог этого не заметить.Складывается впечатление, что он этих работ вообще не видел, даже в первомприближении. А ему, между прочим, за это часы в нагрузку идут.

– Ну, будем считать, что это досаднаяслучайность, – примирительно произнес Черненилов. – Работы,безусловно, с конкурса снять…

– Я бы не назвал это случайностью, – зло сказалОборин. – Возьмем другую работу, выполненную под руководством другогочлена нашей кафедры. Из нее мы узнаем потрясающую новость. Оказывается,хронический алкоголизм – это правонарушение, имеющее объективную и субъективнуюсторону.

В комнате повисла тишина, которую внезапно разорвал звонкийхохот, такой искренний и веселый, который можно услышать, только рассказавпо-настоящему хороший анекдот. Смеялась та самая новая красавица-аспирантка.Ей, пока еще далекой от внутрикафедральных интриг и хитросплетений, приведеннаяОбориным цитата предстала в чистом виде как явная нелепость и чушь. Причемтакая, которую мало-мальски образованный юрист просто не может не заметить. Этотакая же глупость, как заявление о том, например, что у квадрата есть радиусили что телефон отключается, когда в квартире перегорают пробки.

– Может быть, Галина Ивановна специально подобрала дляменя самые выдающиеся работы? – с металлом в голосе спросил Оборин. –Если так, то ладно. Если же работы, которые попали ко мне на рецензирование,выбраны из общей массы случайно, то у меня есть все основания подозревать, чтои другие работы, по которым только что выступали уважаемые рецензенты, ничем нелучше. Однако из предыдущих выступлений мы ничего, кроме похвал, не услышали.Вывод из этого можно сделать только один: научные руководители работ не читают,и рецензенты этого тоже не делают. У меня все.