– Спасибо, Юрий Анатольевич, – спокойно сказалЧерненилов. – Садитесь, пожалуйста. Что ж, уважаемые коллеги, вопросснимается с обсуждения как неподготовленный. Галина Ивановна, когда последнийсрок представления работ на общефакультетский тур?

– Завтра, – пробормотала Прохоренко. –Вообще-то сегодня, но мне под честное слово разрешили представить работы вместес рецензиями завтра утром.

– Так почему мы обсуждаем итоги кафедрального туратолько сегодня, а не неделю назад? В прошлую среду было заседание кафедры, оконкурсе было известно еще два месяца назад, так почему вы, Галина Ивановна,затянули до последнего срока? Когда вы раздали работы рецензентам?

– Две недели назад, – быстро ответила Прохоренко,и по ее лицу было видно, что она врет.

– И нашим рецензентам понадобилось две недели, чтобы непрочитать работы? Стыдно, коллеги. Мы не можем не участвовать в конкурсе, мы –одна из ведущих кафедр. Кто из рецензентов прочел хотя бы одну работу от коркидо корки и может гарантировать мне, что она вполне приличная? Есть такие?

Ответом ему была тишина.

– Я повторяю свой вопрос: есть ли хоть одна работа,которую мы можем с чистой совестью послать на конкурс? Юрий Анатольевич, вы,кажется, прочли все работы. Вам такая попалась?

– Мне – нет, – ответил Оборин.

– Тогда я буду действовать административнымиметодами, – твердо заявил завкафедрой. – Сколько всего работ, ГалинаИвановна?

– Тридцать одна.

– Сколько у нас человек сейчас присутствует?Двенадцать? Прекрасно. Галина Ивановна, раздайте работы всем, кроме Оборина, иникто отсюда не уйдет, пока все они не будут прочитаны. И имейте в виду, заположительную рецензию каждый из вас будет отвечать лично. Если выпорекомендуете на конкурс работу, в которой окажется что-либо подобное тому,что нам только что процитировал Юрий Анатольевич, я буду ставить вопрос ослужебном соответствии. Об ответственности научных руководителей за эту халтурумы поговорим отдельно.

Черненилов поднялся и пошел к двери, сделав Оборину знакидти вместе с ним. Юрий пробирался между столами, чувствуя ненавидящие взглядычленов кафедры. Понятно, у них были свои планы, всем им нужно куда-то бежать, атеперь они будут сидеть и читать эту бездарную муть, выискивая работыпоприличнее и боясь пропустить какой-нибудь ляпсус.

Следом за заведующим Юрий вышел в коридор. Черненилов, необорачиваясь, дошел до своего кабинета, отпер дверь и пропустил Оборина вперед.

– Зачем ты это устроил? – яростно зашипел он,когда они оказались в кабинете. – Ты соображаешь, что творишь? Ты что, немог подойти ко мне раньше и сказать об этом? Зачем было устраивать склоку назаседании?

– Раньше не мог, – спокойно ответил Юрий. – Яполучил от Прохоренко работы за пятнадцать минут до начала заседания. А если быпромолчал, работы завтра утром ушли бы на факультетский тур. Вы представляете,какой позор будет, если в конкурсной комиссии найдется хоть один добросовестныйчеловек?

– Прохоренко сказала, что раздала работы рецензентамдве недели назад, – заметил Черненилов.

– Это неправда.

– Вот старая корова! – в сердцах воскликнулзавкафедрой. – Так и знал, что рано или поздно она меня подставит. Ноты-то, ты-то зачем в это полез? Тебе что, больше всех нужно?

– Не люблю, когда меня держат за идиота. Не люблюучаствовать в коллективной липе. И вас жалко, Валерий Борисович. Вы привыклиничего не проверять и всем верить на слово, а они привыкли вас обманывать. Изгода в год кафедра представляет на конкурс черт знает что, и вас до сих порспасало только то, что и в факультетской комиссии сидят такие же бездельники ихалтурщики. Но ведь рано или поздно можно нарваться на идиота вроде меня,который окажется в этой комиссии. Спрашивать-то будут не с Прохоренко, котораясто лет никому не нужна, а с вас, молодого руководителя. Быть доцентом и ходитьв аудиторию каждый день никто не хочет, а занять ваше место желающие всегданайдутся.

– Все, что ты говоришь, – правильно, –усмехнулся Черненилов. – Но неверно. Что мою репутацию бережешь – спасибо.А скандал устроил зря. Если разговоры пойдут дальше нашей кафедры, декан можетзатеять внеочередную аттестацию. И первым пострадает профессор Лейкин, потомучто ты его назвал публично, и те, кто начнет пересказывать, тоже его упоминатьбудут. У этого, с хроническим алкоголизмом, кто научный руководитель? Что ж тыего тоже за компанию не назвал? А так одного Лейкина будут мусолить.

– У хронического алкоголизма научный руководитель – вы,Валерий Борисович. Я должен был об этом сказать на кафедре?

– Не должен, не должен, – раздраженно откликнулсяЧерненилов. – Но и Лейкина трогать не нужно, нельзя. Он старый больнойчеловек, болеет по девять месяцев в году, заслуженный ученый, мы на егоучебниках выросли. Да, он не ходит в аудиторию, не читает лекций, проку от негоникакого, но имя! Он лауреат Государственной премии за научную работу в областиуголовного права, а ты знаешь, сколько юристов имеют это звание? Пять! Всегопять! И один из них работает у нас. Мы с него пылинки сдувать должны, а необливать помоями по мелочам. Понял?

Конечно, Оборин все отлично понял. Старый профессор Лейкинбыл для Черненилова своего рода гарантией. Близкий друг Валерия Борисовича втечение года должен был защитить докторскую, и Черненилов планировал взять егона кафедру профессором. Для этого нужно было продержать на профессорскойдолжности Лейкина еще год, потом быстро отпустить на пенсию и тут же занятьместо новоиспеченным доктором. Если Лейкин уйдет раньше, чем защитится другЧерненилова, то за свободную ставку начнется борьба. Тут же найдутсяруководители, стремящиеся пристроить на должность профессора своих знакомых иродственников. А если долго упираться и говорить, что все предлагаемыекандидаты ему, Черненилову, не подходят, то ставку вообще могут отобрать ипередать на другую кафедру, где у заведующего есть реальные кандидаты надолжность профессора. Вообще свободная ставка профессора нужна всем. Впоследнее время в политическую деятельность ударилось великое множестводокторов наук, которые наряду с основной парламентской активностью охотноподрабатывают почасовиками и полставочниками в разных вузах. Так что свободнаяставка, на которую строптивый Черненилов никак не может подобрать подходящегопрофессора, станет яблоком раздора. Тут же к декану помчатся с кафедрымеждународного права, да и с гражданского права тоже, с криком, дескать,давайте отберем у «уголовников» вакантную должность и разделим между нашимипочетными полставочниками. Нет, допускать этого Валерий Борисович Черненилов ненамерен. Он должен продержать на кафедре старика Лейкина вплоть до защитысвоего приятеля. Но для этого нужно, чтобы на неработающего профессора покрайней мере не покатили бочку раньше времени. Чуть что – декан возьметсведения о нагрузке, и окажется, что у Лейкина за весь прошлый год нет ниодного реального лекционного часа. В расписание его ставят, а в аудиторию идутдругие, потому что Лейкин то болеет, то долечивается. Лекции за него читаютпрофессора и доценты, они же пишут все фондовые лекции, которые по планучислятся за Лейкиным, а за них, в свою очередь, семинарские занятия и прочую«непрофессорскую» нагрузку тащат на себе преподаватели и аспиранты. Юрийпомнил, что в прошлом году объем педагогической практики у него оказался в двараза больше нормы и на диссертацию времени совсем не оставалось. Он знал, что«перегрузка» часов и групп вызвана постоянными заменами Лейкина, и злился из-затого, что катастрофически не успевает заниматься собственной научной работой.