– Думаю о тебе, дружище, – так же серьезно ответилон. – Если бы не ты, я бы из Праги выехал в другом направлении. А именно –будзинским трактом, прямехенько в Венгрию, и дальше в Константинополь. Но вышлотак, что сначала надо было помочь другу. В переплете, в который друг глупопопал. Ведь попал же?

– Шарлей…

– Попал или нет?

– Попал.

– Вляпался в историю? В ужасную и дьявольскую историю?

– Вляпался.

– Рассказывай.

Рассказывать пришлось дважды, когда после ужина собрались вчулане, чтобы поговорить, Самсон Медок тоже возжелал ознакомиться с ходомсобытий и с подробностями истории, в которую вляпался Рейневан. Но если Шарлей,слушая, только крутил головой, Самсон с ходу сделал выводы.

– Возвращение в Силезию, – начал он, –отвергаю полностью. Ничего ты там не найдешь, лишь подвергнешься опасности.

Раскрыли тебя и схватили во Вроцлаве один раз, смогут и вовторой раз. А на алтариста Фелициана я б не рассчитывал. Ничего он не выведает,высоки пороги на его ноги. Инквизиция умеет хранить свои тайны. И уж точно ненастолько глупа, чтобы удерживать панну Ютту в таком месте, где ее легко могобнаружить какой-нибудь продажный попик.

– Так что же нам делать? – мрачно спросилРейневан. – Возвращаться к гуситам? Послушно выполнять все, что мнеприкажет Инквизиция. Рассчитывать на то, что в конце концов я удовлетворю ихнастолько, что они освободят меня и отдадут мне Ютту?

Шарлей и Самсон посмотрели друг на друга. Потом наРейневана. Он понял.

– Никогда они мне ее не отдадут. Правда?

Наступило выразительное молчание.

– Возвращение к гуситам, – сказал наконецСамсон, – только с виду кажется лучшим выбором. Из твоего рассказаследует, что тебя подозревают.

– Доказательств не имеют.

– Если б имели, ты бы уже не жил, – спокойнозаметил Шарлей. – А когда смоешься, то принесешь им доказательство наблюдечке. Твой побег будет доказательством вины. А также приговором.

– Гуситы будут наблюдать за тобой, – добавилСамсон. – Будут следить за каждым твоим шагом. Вместе с тем отодвинут откаких-либо секретов и тайных дел. Даже если б ты и захотел, не сможешь добытьинформацию, которой мог бы удовлетворить Инквизицию.

– Инквизиция не обидит девушку, – сказал Шарлей,быстро, но как-то неуверенно. – Этот Гейнче вроде мужик порядочный. И твойзнакомый по учебе…

Он замолчал. Развел руками. Но вдруг к нему вернуласьуверенность.

– Выше голову, Рейнмар, выше голову. Не утонул еще нашкорабль, еще идет под парусами. Найдем способ. Ни Гомер, ни Вергилий об этом невспоминают, но я тебя уверяю: уже троянская разведка имела своих агентов средиахейцев. И добывали их тоже шантажом. А агенты, которых шантажировали, тоженаходили способы, как объегорить Трою. И мы ее надуем.

– Как? – горько спросил Рейневан. – У тебяесть какие-то идеи? Пусть любые. Всё же лучше, чем бездеятельность.

Немного помолчали.

– Прежде надо выспаться, – наконец сказалШарлей. – De mane consilium, утро принесет совет.

Утро Рейневану совета не принесло, откровенно говоря, непринесло ничего, кроме боли в шее. Для Самсона и Шарлея, похоже, утро тоже небыло особенно щедрым, во всяком случае, относительно советов и подсказок.Гигант вообще не касался вчерашних разговоров, все свое внимание, казалось,сосредотачивал исключительно на рыжеволосой Маркете, как во время завтрака, таки после него. Так что Рейневан и Шарлей воспользовались первым удобным случаем,чтобы выйти. И уйти. Далеко, на окаймленную шеренгой кривоватых верб насыпь,разделяющую два спущенных пруда.

– С Маркетою и Самсоном, – заговорил Рейневан,указывая головой в сторону усадьбы и хозяйства, – получается, делосерьезное.

– Получается, что серьезное, – подтвердил серьезнодемерит. – В общем, как и всё у Самсона. Этот субъект, действительно, какне от мира сего. Бывают минуты, когда я начинаю верить…

– К черту, Шарлей! Это наш друг, какой ему интерес насобманывать? Коль утверждает, что он пришелец из другого измерения, надо емуверить. По этому вопросу высказались, причем хорошо поломав головы, серьезные, профессиональныеи бесспорные авторитеты. Бездыховский, Акслебен, Рупилий… Полагаешь, что они нераскусили бы мошенничества, что не разоблачили бы обман? Откуда же у тебя такоесомнение, так мало доверия?

– Оттуда, что повидал я в жизни таких мошенников, которыесумели окрутить даже авторитетов. Сам, сокрушенно сознаюсь, сумел несколькораз… Грехи молодости… Хватит об этом. Сказал уже: начинаю верить. Как по мне,это много.

– Знаю. А Рупилий, раз уж я вспомнил о нем…

– Ничего с этого не выйдет, – сухо отрезалдемерит. – Самсон не хочет. Я говорил с ним. Мается немного из-заобещания, которое вы дали Рупилию, но решение принял. Рупилий, заявил он,должен со своими делами управиться сам, ибо у него, Самсона Медка, головазабита делами более важными. Чем-то, от чего не отступится.

– Маркета.

– Естественно, Маркета.

– Шарлей?

– Что?

– Хмм… Она вообще разговаривает?

Демерит немного помолчал, потом ответил:

– Я не слышал.

Наступивший день, по календарю среда, относительно советов ирешений был так же скуп, как и утро, и так же ничего стоящего не принес. Ничеми закончился.

Когда начало вечереть, сели ужинать, все пятеро. Разговор неклеился, так что по большей части молчали. Рыжеволосая адамитка ела мало, еевзгляд не отрывался от Самсона, а одной рукой она постоянно касалась егоогромной ладони. Ее исполненные нежности взгляды и жесты не только волновали исмущали, но и вызывали ревность: Рейневан не помнил, чтобы Ютта когда-нибудь,даже в интимные моменты страсти, давала бы ему настолько явные и очевидныедоказательства влюбленности. Он отдавал себе отчет, что эта ревность не слишкомрациональна, но от этого ее уколы становилась не менее колючими.