Гусит с бровями всматривался в его лицо, а его собственноелицо, к удивлению Рейневана, меняло выражение. Из хмурого на удивленное. А судивленного на вроде обрадованное. И снова на хмурое.

– Вы пан Рейневан из Белявы, силезец, – сказал онтоном, не допускавшим возражений. – Медик для врачевания.

– Ну да. Что дальше?

– Я вас знаю. Так что не перечьте.

– Да ведь не перечу же. Спрашиваю, что дальше.

– Бог нам вас послал. Нам как раз медик нужен, кбольному. Дело не терпит отлагательств. Так что поедете с нами. Очень просим.Очень милостиво просим.

Очень милостивая просьба сопровождалась злыми взглядами,закушенными губами, движениями нижней челюстью. И руками на поясе возлерукояти. Рейневан решил, что лучше будет в просьбе не отказать.

– Может, однако, для начала узнаю, с кем имею дело?Куда должен ехать? Кто болен? И чем?

– Едете недалеко, – отрезал гусит с бровями, явныйкомандир конного разъезда. – Именуют меня Ян Плуг. Подгейтман полевойармии сиротского находского объединения. Остальное скоро узнаете.

* * *

Рейневана не очень тешил тот факт, что вместо того, чтобыдвигаться к Мендзылескому перевалу, ему вдруг пришлось ехать в направлениипрямо противоположном, правым берегом Моравы на юг. К счастью Ян Плуг необманывал, до места назначения, в самом деле, было не особенно далеко. Вскореони заметили расположенный в туманной долине большой военный лагерь, типичныйлагерь гуситов на марше: нагромождение повозок, навесов, шалашей, землянок ииных живописных хибар. Над лагерем развевалось боевое знамя Сироток, представляющийяркую облатку и пеликана, раздирающего клювом собственную грудь. Сбокувозвышалась внушительная куча костей и других отбросов, чуть далее, надвпадающим в Мораву потоком, группа женщин занималась стиркой, детвора жебросала в воду камешки и гонялась за собаками. Когда они проезжали мимо женщин,те провожали их взглядами, выпрямляя спины и вытирая лбы руками, блестевшими отмыльной воды. Между повозками стелился дым и смрад, грустно мычали коровы вограде. Немного порошило снегом.

– Туда. Та хата.

Перед хижиной стоял молодой, худой и бледный мужчина,выливая помои из ведра. При их появлении он поднял голову. Лицо у него былонастолько жалкое и несчастное, что он мог бы позировать для иллюстрации вцерковном служебнике для раздела об Иове.

– Вы нашли! – крикнул он с надеждой. – Нашлимедика. Это чудо явленное, за которое благодарность Всевышнему. Слезайте,господин, поскорее!

– Настолько спешное дело?

– Наш гейтман… – худой юноша упустил ведро. –Наш главный гейтман заболел. А цирюльника у нас нет…

– Так ведь был же, – припомнил Рейневан. –Звали его брат Альберт. – Вполне пристойным был медиком…

– Был, – достаточно мрачно поддакнул подгейтман ЯнПлуг. – Но когда мы недавно папских пленников огнем прижигали, то он началзаступаться, кричать, что это не по-христиански и что так нельзя… Так гейтманвзял да обухом его пощупал…

– А меня тут же после похорон фельдшеромсделали, – пожаловался худой юноша. – Сказали, что я ученый исправлюсь. А я настолько грамотный, что у аптекаря в Хрудиме лишь карточкивыписывал да к бутылочкам приклеивал… В лечении ни бумбум… Говорю им, а онисвое, – дескать, ты ученый, справишься, медицина – дело несложное: кому нанебо, тому и так Бог святой не поможет, а кому еще жить, тому и наихудшийлекарь не помешает…

– Но когда самого гейтмана недуг схватил, – встрялвторой из Сироток, – то таки приказал стремглав лететь и лучшего медикаискать. Воистину, поспособил нам Господь, что мы вас так живо нашли. Гейтманмуки тяжкие терпит. Сами увидите.

Рейневан сначала почувствовал, чем увидел. Под низкимпотолком дома висел запах настолько отвратительный, что едва не валил с ног.

На сбитой из досок лежанке лежал крупный мужчина, лицокоторого было полностью мокрым от пота. Рейневан знал и помнил это лицо. Этобыл Смил Пульпан, ныне, как оказалось, главный гейтман Сироток из Находа.

– А чтоб меня пули… – Смил Пульпан слабым голосомдал знать, что узнал его тоже. – Немецкий докторишка, гейтманскийлюбимчик… Что ж, на безрыбье и рак рыба… Подика сюда, знахарь. Кинь глазом. Нотолько не говори мне, что не сумеешь это вылечить… Не говори этого, если тебедорога собственная шкура.

В принципе сама вонь должна была подготовить Рейневана ксамому худшему, но не подготовила. На внутренней стороне бедра Смила Пульпана,опасно близко к паху, было что-то. Это что-то было величиной с утиное яйцо,синечернокрасного цвета и выглядело более чем ужасно. Рейневану приходилосьвидеть такие вещи и иметь с ними дело, тем не менее он не смог поборотьрефлекторное чувство отвращения. Ему стало стыдно, но лишь перед собой. Реакциябыла настолько незначительной, что остальные этого не заметили.

– Скажите, господин, что это? – тихо спросилаптекарь из Хрудима, фельдшер по случаю и принуждению. – Не чума часом?Страшный чирище… И в таком месте…

– Это точно не чума, – уверенно заявил Рейневан,желая, однако, сначала удостовериться на прикосновение, не почувствует лихарактерного для гнойного воспаления хлюпанья.

Не почувствовал. Пульпан резко взвыл, выругался.

– Это, – с уверенностью поставил диагнозРейневан, – carbunculus, который еще называют чирь совокупный. Сначалабыло несколько небольших прыщиков, правда? Которые быстро увеличивались,превращались в узлы с желтоватым гнойничком на верхушке, которые лопались исочили гной? Чтобы в итоге срастись вместе в один большой, очень болезненныйотек?

– Вы, как будто, – аптекарь сглотнул слюну. –Как будто присутствовали при этом…

– Что вы уже применяли?

– Эээ… – Юноша заикнулся… – Какие-топрипарки… Бабки принесли…

– Выдавливать пробовали? – Закусил губу Рейневан,потому что ответ уже знал.

– А пробовал, мать его, пробовал, – застоналПульпан. – Я чуть, зараза, не подох от боли…

– Я думал гной выдавить… – нервно пожал плечамиаптекарь. – А что было делать?

– Резать.

– Не позволю… – прохрипел Пульпан. – Не дамсебя калечить… Вам бы только резать, резники.

– Хирургическое вмешательство, – Рейневан раскрылсумку, – необходимо. Только таким образом можно вызвать полный abscessusгноя.