В ответ он пробежался пальцами по спине, прижал ее к крепкимбедрам, и это было равносильно признанию, что он не может и не желаетостановиться. Другая рука легла на затылок, приподняла голову и заставилавстретить его поцелуй. Дрожа, задыхаясь, Дженни спрятала лицо в его шерстянойтунике, отказывая в страстной просьбе, и в тот же миг его рука, напрягшись,послала требовательный приказ. Не в силах более сопротивляться, Дженни медленновскинула голову навстречу новому поцелую.

Он зарылся пальцами в ее густые волосы, удерживая девушку вплену, жадно впился в губы в глубоком поцелуе, и в этой жаркой тьме ничто неимело значения, кроме его соблазнительных, требовательных губ и опытных рук.Захлестнутая своей нежностью и мощной, грубой чувственностью мужчины, Дженни снаслаждением ощутила его язык. Ее охватило пламя, когда руки Рейса пробралисьза пояс плотных рейтуз, сомкнулись на голых .ягодицах и крепко прижали ее кчреслам.

При виде столь явного свидетельства его настойчивого желанияДженни растерялась. Проведя руками по его груди, она обвила шею, еще болеевозбуждая его, разделяя его влечение, издавая торжествующие стоны.

Наконец он оторвался от губ, крепко прижимая ее к груди,тяжело и прерывисто дыша. Дженни испытывала и абсолютный покой, и страннуюпьянящую радость. Он дважды заставил ее пережить поразительное, ужасающее,волнующее чувство, но сегодня заставил почувствовать и дал Понять, что онанужна, любима, желанна, а именно этого ей хотелось всю жизнь, сколько она себяпомнит.

Дженни попыталась поднять голову и посмотреть на него.Страсть еще не угасла в затуманенных серых глазах. Спокойно и ровно онпроизнес:

— Вы мне нужны.

На сей раз смысл этого заявления не оставлял никакихсомнений, и она прошептала, словно слова были внезапно рождены ее сердцем, а нерассудком:

— Настолько, что вы дадите мне слово не штурмовать Меррик?

— Нет.

Он произнес это бесстрастно, без колебаний, без сожалений идаже без раздражения, отказался с такою же легкостью, будто бы отодвинулнеаппетитное блюдо.

С этим словом на нее точно вылился ушат ледяной воды. Дженниотшатнулась, и он отпустил ее.

В приливе стыда и ошеломления она сильно прикусила нижнююгубу и отвернулась, пытаясь привести в порядок волосы и одежду, желая лишьодного — броситься в чащу, убежать от всего, что здесь только что произошло, апотом уж залиться душившими ее слезами. Не только из-за того, что он отказалей. Даже сейчас, чувствуя себя совершенно несчастной, она понимала, чтопредложение было глупым, невозможным, безумным. Невыносимо ранило бессердечие,легкость, с коей он отринул ее честь, гордость, тело, . жертву, в которую онаприносила все, во что ее учили верить и что ее учили чтить.

Она кинулась было в лес, но он перехватил ее на бегу.

— Дженнифер, — непререкаемо властным, ненавистным ей тономприказал он, — вы проведете подле меня весь остаток пути.

— Мне бы этого не хотелось, — решительно проговорила она, неповорачиваясь. Она лучше утопится, чем позволит ему увидеть, какое горе он ейпричинил, и, запинаясь, добавила:

— Ваши люди… я спала в вашей палатке, там все времянаходится Гэвин. Если я буду есть вместе с вами и ехать рядом с вами, они…могут… не правильно это понять.

— Соображения моих людей не имеют значения, — отвечал Ройс,но это была не совсем правда, и он это знал. Открыто обращаясь с Дженни как сосвоей гостьей, он быстро упадет в глазах испытанных, верных людей, которыесражаются с ним бок о бок. А далеко не вся армия повинуется ему из чувствадолга. Среди наемников есть грабители и убийцы, мужчины, последовавшие за нимпотому, что он набивает им брюхо хлебом, и потому, что боятся расплаты, еслипосмеют ослушаться. Он держит их в повиновении силой. Но, будь то верные рыцариили простые наемники, они все уверены, что Ройс имеет полное право унизить иливозвысить ее, воспользоваться ее телом, обращаясь с ней так, как тогозаслуживает враг.

— Ну разумеется, не имеет значения, — едко заметила Дженни,с оскорбительной ясностью вспоминая, как покорилась в руках захватчика. — Ведьпострадает не ваша репутация, а моя.

Со спокойной непререкаемостью он произнес:

— Пусть думают что хотят. Когда вы вернетесь к своему коню,передайте, пусть стража проводит вас вперед.

Дженни бросила на него взгляд, полный крайнего отвращения,вздернула подбородок и пошла прочь с поляны, покачивая изящными бедрами снеосознанной царственной грацией.

Хотя Дженни лишь на секунду взглянула на него, уходя излеса, она приметила странный свет в глазах и загадочную улыбку в уголках губ.Она не имела ни малейшего представления о том, что за этим кроется, зналатолько, что эта улыбка разъярила ее до предела, и гнев наконец пересилилжалость к себе.

Если бы тут оказались Стефан Уэстморленд, или сэр Юстас, илисэр Годфри, они растолковали бы Дженни, что означает подобное выражение, иобъяснение потрясло бы ее еще больше: Ройс Уэстморленд выглядел точно так же,когда готовился взять штурмом особенно укрепленную, особенно желанную крепостьи сделать ее своей собственностью. Сие выражение означало, что он ужепредчувствует сладостную победу.

То ли из-за того, что мужчины каким-то манером заметили ихобъятия под деревьями, то ли из-за того, что они слышали их смех, но, когдаДженни, заледенев, возвращалась к своему коню, она чувствовала на себе косыемногозначительные взгляды, что было куда хуже в сравнении со всем тем, что онавытерпела за время плена.

Ройс неспешно вышел из леса и бросил Арику:

— Она поедет с нами.

Затем направился к коню, которого держал для него Гэвин, ирыцари пошли к лошадям, взлетели в седла с легкостью мужчин, проведших верхомбольшую часть своей жизни. Их примеру последовала вся армия, выполняя приказ,прежде чем он был отдан.

Однако пленница предпочла чудовищное неповиновение и неприсоединилась к Ройсу во главе выступившей колонны. Тот отреагировал на буйнуюнепокорность изумленным восторгом, обернулся к Арику и приказал, подавляясмешок:

— Поезжай и приведи ее.

Теперь, когда Ройс наконец отказался от внутренней борьбы ипринял решение заполучить ее, он пребывал в превосходном расположении духа. Егобесконечно привлекала перспектива успокоить и завоевать ее за время перехода вХардин. В Хардине у них будет роскошная мягкая постель и полное уединение, апокуда ему предстоит наслаждаться ее обществом весь остаток нынешнего дня иночи.

Ему не пришло в голову, что эту нежную, невиннуюобольстительницу, сдавшуюся оба раза, когда он держал ее в объятиях, теперьбудет не так-то легко успокоить. Он не знал поражений в битвах, и мысльоказаться побежденным девушкой, желавшей его почти столь же сильно, как и онее, просто не приходила в голову. Он жаждал ее, жаждал больше, чем когда-либомог от себя ожидать, и вознамерился заполучить. Разумеется, не на ее условиях,но пойдя на уступки — на разумные уступки, которые в данный момент сводились кроскошным мехам, драгоценностям и, естественно, к уважению, которым она, ставего любовницей, будет пользоваться со стороны всех, кто ему служит.