Масоны. Нас связывают очень близкие отношения, но они несодержат сексуального начала, как многие думают. Это скорее похоже на компаниюбесполых, где нет различий между мужчинами и женщинами. У нас есть о чемпоговорить, что сделать, нас связывает множество нитей. Жизнь — это борьба. Ноона не только отнимает силы, свои силы мы черпаем в этой борьбе.

Мы ведем большую переписку — получаем письма, возвращенныередакциями рукописи, а время от времени приходят чеки.

Нам нелегко пробиться в солидные издания. Остается всякаямелочь: религиозный журнал, реклама.

Строчим туда заметки, статьи. Иногда удается тиснутьрассказик или новеллу. Взаимовыручка особенно помогает в наших отношениях сдомовладельцами.

Нам приходится платить вперед, и, если вы стали настоящимчленом нашего братства, вы не пропадете.

Можете обратиться к любому, кому посчастливилось пристроитьпару-другую заметочек, и вас ссудят деньгами. Но долг платежом красен, и жлобовмы не терпим. Я не уверена, что смогла объяснить вам, как мы живем наБиллинджер-стрит. Наверное, это напоминает — по рассказам, что я слышала, —атмосферу, которая много лет назад царила в Гринвич-Виллидж.

— А Мильтон Колхаун — как он вписывается в эту картину? —поинтересовался я.

— Он полностью выпадает из этой картины. Я побаиваюсь его.Мильтону хочется, чтобы его приняли в наш круг, но ребята инстинктивночувствуют в нем чужака. Если я, допустим, выйду за него замуж, мне придетсяпорвать со своим окружением, а мне этого вовсе не хочется. Мы бы проводили сМильтоном время в круизах на яхте. Можете представить моих друзей в такойобстановке? Вот и я не могу. Мильт из кожи вон лезет, чтобы стать одним из нас,но, как бы он ни старался, ничего у него не получается.

— Он не искренен? — спросил я.

— Нет-нет. Не то. Боюсь, вы не понимаете, что я хочусказать. Мильт считает, что мне живется плохо, и хочет меня от такой жизниизбавить. Он думает, что спасает меня. Он собирается, когда уладит дела сбывшей супругой, жениться на мне, купить большой дом, нанять прислугу, купитьяхту и прочую ерунду, которая ассоциируется с большим богатством.

— А вы всего этого не хотите?

— Я ничего этого не хочу — ни вместе, ни по отдельности. Мненравится Мильт. Я им увлечена. Вероятно, я могла бы его полюбить, если быпозволила себе.

Но мне нравится моя теперешняя жизнь, нравится копаться вжурналах, изучать конъюнктуру, узнавать, что можно продать и где. Иногда мне неудается вовремя заплатить за квартиру, порой не хватает денег на почтовыемарки, но зато я не чувствую себя одинокой, мне есть, на кого положиться. Мывсе как одно целое. Это замечательная жизнь, и она мне нравится.

— Может, — сказал я, — вы начинаете не с того конца.

— Что вы имеете в виду?

— Может, вы должны спасти Колхауна?

— От чего?

— От того самого, от чего он пытается спасти вас.

— Не понимаю.

— От той жизни, которую он ведет, — объяснил я.

— О! — сказала она, а потом рассмеялась. — Ему бы этопонравилось!

— У него денег куры не клюют. Он целый день только тем изанят, что читает в газетах финансовые новости, следит за курсами акций, отдаетраспоряжения брокерам, пользуется всеми благами, которые дает богатство,включая вечно недовольную жену. Вы могли бы спасти его от этого.

— Да, — сказала она, смеясь. — Я уже думала об этом.Предположим, я все же вышла за него замуж, и мне стали доступны атрибутыроскошной жизни. Очень скоро я превращусь, простите за штамп, в птичку взолотой клетке.

— Я вас понимаю, — сказал я. — А почему не предложитьКолхауну плюнуть на все его банковские счета и переехать на Биллинджер-стрит?Ведь если он будет жить на только им самим заработанные деньги, у вас изменитсяотношение к нему?

Она весело засмеялась:

— Это будет номер! Представляю выражение его лица, когда явыложу ему все.

— А Хейл? — спросил я. — Как быть с Хейлом?

— Хейл, — сказала она, — один из нашей компании.

Он просто друг. Господи, ну мне посчастливилось наткнутьсяна отличную тему. Делами о наркотиках должны заниматься мужчины, женщине обэтом не написать. Поэтому я поделилась идеей с Колом Хейлом и сделала все,чтобы он довел дело до конца.

— И что вы будете с этого иметь?

— Зависит от того, что с этого будет иметь Кол. Я получупроценты.

— И вы возьмете свою долю?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Конечно, возьму, — сказала она. — Как вы думаете, радичего я все это делаю?

— Мне казалось, что он просто симпатичен вам.

— Не говорите ерунду, — сказала она. — Мне нравится Кол, носейчас мы просто деловые партнеры.

— Оба несете ответственность?

Она кивнула.

— И оба вляпались по уши.

Она снова кивнула и, помолчав, сказала:

— А вот вас я не понимаю. Не понимаю, что вы за человек.

— Я частный детектив и служу тому, кто меня нанял. Но вотличие от адвоката я лишен неприкосновенности. Поэтому мне приходится защищатьне только клиента, но и себя. Например, я не имею права утаивать улики, еслиполиция требует их представить, я не имею права скрывать факты, которые могутпослужить раскрытию преступления. Если я это сделаю, у меня возникнут серьезныенеприятности.

— Но вы прячете меня.

— Нет, не прячу, — ответил я. — Я только отвожу вас в такоеместо, где вам не станут докучать назойливые репортеры.

— Репортеры?

— Да. Вы читали вечерние газеты?

— Нет, кажется, не читала.

— Там напечатана большая статья о миллионере изЛос-Анджелеса, арестованном за убийство.

— Но ведь он ничего не рассказал обо мне, да?

— Он-то не рассказал, однако не стоит преуменьшатьспособности газетных репортеров.

— Я не понимаю, каким образом факт ареста Мильтона даетповод репортерам разыскивать меня?

— Они расспросят адвоката Колхауна, — объяснил я. — Тот неупомянет ни одного имени, кроме имени Колберна Хейла. А уж если репортерывозьмутся за Хейла…

— Вы думаете, он проговорится? — спросила Нэннси.

— А вы думаете, он станет молчать? — в свою очередь спросиля.

Она задумалась, а потом спросила: