Через час, заполненный светской болтовней, гостей пригласилив обеденный зал. Там Куп оказался за одним столом с другим известным актером —своим ровесником, двумя знаменитыми сценаристами, известным голливудскимагентом и директором одной из крупнейших киностудий. Студия планировала сниматькартину, главная роль в которой прекрасно подходила Купу, и он решил поговоритьс директором после ужина.

По правую руку от Купа восседала одна из стареющихголливудских светских львиц, чьи приемы тщились конкурировать с вечеринками уШварцев, но оставались лишь их бледным подобием. Слева от него сидела молодаяженщина, которая была Купу незнакома. У нее были тонкие, аристократическиечерты лица, большие карие глаза, матовая светлая кожа и черные шелковистыеволосы, собранные на затылке в низкий пучок, как у балерин с картин Дега.

— Приятный вечер, — сказал Куп, обращаясь ксоседке слева. Он заметил, что она гибка и грациозна, и решил, что она,возможно, в самом деле танцует. Когда официанты начали подавать первое блюдо,Куп спросил ее об этом, но она в ответ рассмеялась. Как она сказала, еще никтоне задавал ей подобного вопроса, и она была польщена подобным предположением.Молодая женщина знала, с кем разговаривает; ее же имя Куп прочел на карточке,стоявшей рядом с прибором. Ее звали Александра Мэдисон, но это имя ничего емуне говорило.

— На самом деле я резидент[5], —сказала она, но для Купа это был пустой звук.

— Какой разведки? — спросил он с улыбкой. —Надеюсь, не русской? — Александра была совсем не похожа на девушек, скакими он обычно имел дело. Красивая, ничуть не жеманная, она держала себя сним уверенно, как с равным.

Еще он заметил, что у нее красивые руки, но ногти былиподстрижены коротко, и на них не было никакого лака — даже прозрачного. НаАлександре было белое атласное платье подчеркивавшее стройную фигуру, да и лицоу нее было свежее и молодое.

— Я резидент в больнице, — объяснила она. — Я— врач.

— Как интересно! — воскликнул Куп. — И каковаваша специализация? Дело в том, что мне срочно нужен геронтолог…

И он засмеялся собственной шутке, Александра тожеулыбнулась.

— Боюсь, я ничем не могу быть вам полезной, если толькоу вас нет детей. Я — врач-педиатр. Неонатолог, если быть точной.

— Ужасно люблю детей, особенно жареных, — сказалКуп и снова широко улыбнулся, демонстрируя превосходные зубы. — В сыром, естественномвиде я их не перевариваю.

Это просто маленькие чудовища!

— Я не верю, что вы такой кровожадный, — покачалаголовой Александра и рассмеялась.

— Честное благородное слово! — Куп театральнымжестом прижал руку к груди. — Я терпеть не могу детей, и они платят мнетой же монетой. Должно быть, они чувствуют, что, будь моя воля, я бы держал ихв клетках до совершеннолетия. Я начинаю любить детей только после того, как онипревращаются во взрослых; особенно это касается молодых девушек.

Говоря так. Куп нисколько не кривил душой. Детей он не любили… побаивался. Всю свою жизнь он старался не иметь никаких дел с женщинами, укоторых были дети.

Дети все усложняли, и Куп мог припомнить по крайней меренесколько вечеров, которые были безнадежно испорчены только из-за того, чточей-то ребенок захворал. Нет, решил он в конце концов, если уж имеешьвозможность выбирать, лучше общаться с женщинами, у которых нет детей.

Такие женщины никогда не торопятся домой, чтобы отпуститьприходящую няню, не звонят через каждые пятнадцать минут, если их ребенокзаболел, не хвастаются успехами своего чада в школе или в детском саду и такдалее и тому подобное. Куп отчасти именно поэтому и предпочитал молоденькихженщин. Те, что были старше тридцати, как правило, оказывались мамашами,обремененными тысячью забот, которые не имели никакого отношения к нему, КуперуУинслоу.

— Очень жаль, что вы детский врач, — вздохнулон. — Я бы предпочел, чтобы вы были укротительницей тигров или балериной.Вам бы это очень пошло. Подумайте об этом как следует, Александра, — ведьвы еще молоды, и вам не поздно сменить профессию.

Болтать с ним было забавно, к тому же Куп произвел наАлександру очень приятное впечатление. Да и она, по его словам, очень емупонравилась, несмотря даже на неудачный выбор профессии и строгую прическу.

— Что ж, обещаю подумать, — кротко сказалаАлександра. — Что бы вы сказали, если бы я переквалифицировалась вветеринары? .

— Ни в коем случае! — горячо возразил Куп. —Собак я тоже не люблю, они топчут клумбы. Кроме того, они разносят шерсть повсему дому, рычат и кусаются. К тому же от них пахнет псиной. Иными словами,собаки едва ли не хуже детей. Нет, мисс Александра, нужно придумать для васнечто такое… эдакое… Как бы вы посмотрели, если бы я предложил вам стать актрисой?У вас есть для этого все данные — по крайней мере внешние.

— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, —сказала Александра, пока официант накладывал ей на блины русскую икру. —Когда-то в школе я участвовала в любительском спектакле и с треском провалилась.Ведь актерство — это не профессия, а призвание, разве не так? — И онапосмотрела на него долгим внимательным взглядом.

Куп кивнул в ответ. Ему вдруг стало удивительно хорошо.

Приемы у Шварцев всегда отличались приятной, дружескойатмосферой, но сейчас к этому прибавилось нечто большее, и Куп догадывался, чтоэто может быть. Эта молодая женщина, сидевшая рядом с ним, держалась такнепринужденно и открыто, что у него стало тепло на душе. Глядя на нее, Купгадал, кто она такая и откуда здесь взялась. На сборища у Шварцев обычно неприглашали врачей, если только они не были светилами в своей области, ноАлександра, по всей видимости, не испытывала ни малейшего смущения от того, чтооказалась в избранном обществе. Напротив, она чувствовала себя совершенно свободно,словно вся ее жизнь прошла на банкетах и приемах, подобных этому. Это бросалосьв глаза практически сразу, хотя платье Александры было довольно простогопокроя, а из украшений она не надела ничего, кроме нитки жемчуга и сережек смелкими бриллиантами. Несмотря на это, Куп почему-то был уверен, что она хорошообеспечена. Похоже, за ней стояли деньги, большие деньги, но как, на чемпростой врач мог сколотить себе состояние?

— Возможно, вы правы, — ответил он на ее вопрос,про себя отметив такт, с которым она перевела разговор на него самого.Александра была, бесспорно, умна, и это тоже ему понравилось. — Но яникогда не думал о своем ремесле как о призвании. Оно мне просто нравилось.

— И поэтому вы стали актером?

— Именно поэтому, — не моргнув глазом ответилКуп. — Представлять других людей очень интересно. Кроме того, где еще ямог бы щеголять в фирменных шмотках да еще получать за это немалые деньги? Этогораздо приятнее, чем ваша работа. У себя в больнице вы целый день ходите вбелом халате со стетоскопом на груди и прячете за спиной шприц, и все равно привашем появлении дети начинают плакать и так и норовят, э-э-э… стошнить прямовам на колени.