Указав на ожидавший его «Бентли», он спросил небрежно:

— Хотите, я подвезу вас?

Его голос звучал совсем по-дружески, да он и сам былвоплощением доброжелательности. Куп попытался определить возраст Александры.Должно быть, ей лет тридцать; таким образом, он был на четыре десятилетиястарше. Но это ни в малой степени не смущало Купа: он не выглядел на свойвозраст, да и чувствовал он себя намного моложе. Конечно, огромное состояниепридавало дополнительный шарм Александре. Но интерес Купа был вызван отнюдь неэтим. Она нравилась ему сама по себе. Александра — Алекс — была независима,самостоятельна и не производила впечатления человека, который позволит играть ссобой как с вещью. Если ее рассказ правдив, то однажды она обожглась, и Куппонимал, что теперь Александра будет очень осторожна. Что касалось ее, а точнееотцовского, состояния, то это обстоятельство лишь добавляло остроты и азартасюжету, который начал складываться в голове Купа, однако сейчас не деньги былидля него главным. Александра понравилась ему сразу. А после разговора с ней егоинтерес стал еще острее. Как ни удивительно, но она привлекла его в первуюочередь как личность, и личность незаурядная, а красота, богатство были лишьприятным гарниром к главному блюду.

— Спасибо, но я почти на машине, — вежливоответила Александра, улыбнувшись ему. Как раз в этот момент один из служителейподкатил к крыльцу на крошечном «Фольксвагене», и Александра снова улыбнулась.

— В скромности вам не откажешь, — заметил Куп,растерянно разглядывая изрядно побитый и поцарапанный драндулет. — Можетбыть, вы арабская принцесса инкогнито?

— Да нет, не в этом дело! — воскликнулаАлександра, явно наслаждаясь его замешательством. — Просто я терпеть немогу тратить деньги на автомобили. Машина должна ездить, больше ничего от неене требуется. Впрочем, я редко куда езжу. Почти все время я работаю, а доквартиры проще дойти пешком.

— Ну конечно, для вас главное — эти мышата! —проговорил Куп и комично сморщился. — Может быть, подумаете о том, чтобыпереквалифицироваться в косметологи? Очень выгодный бизнес, особенно здесь, вГолливуде.

— Я хотела, но, увы, не смогла сдать экзамены, —мгновенно парировала она. — Я не очень ловко управляюсь с иглой иножницами.

— Что ж, рад был познакомиться с вами,Александра, — проговорил Куп, глядя на нее неотразимыми голубыми глазами ипоглаживая потрясающий подбородок с соблазнительной ямочкой.

— Зовите меня просто Алекс, — ответила она. —Я тоже была рада познакомиться с вами, мистер Уинслоу.

— Если вы будете называть меня мистер Уинслоу, я станувеличать вас доктор Мэдисон. Что вы на это скажете?

— Скажу, что Алекс звучит гораздо лучше. — Впоследний раз улыбнувшись Купу, она села в свой помятый рыдван.

Алекс, как видно, нисколько не беспокоило то обстоятельство,что на прием к Шварцам она приехала в такой потрепанной машине.

— Спокойной ночи!

И, махнув ему рукой на прощание, Алекс отъехала.

— Спокойной ночи, доктор! — крикнул ей вследКуп. — Примите на ночь два аспирина, а завтра утром позвоните мне — я знаюотличное лекарство от похмелья.

Алекс услышала и рассмеялась, и Куп, садясь на заднеесиденье «Бентли», улыбнулся тоже. Он уже решил, что завтра утром непременнопошлет Луизе Шварц огромный букет цветов. Куп был рад, что не взял с собойсегодня Шарлен. Он провел прекрасный вечер в обществе Алекс Мэдисон, котораязатмила всех женщин, с которыми он был знаком до сих пор.

«Хотел бы я знать, — подумал Куп, откидываясь на спинкусиденья, — что из этого выйдет?»

На следующее после приема утро Куп отправил Луизе Шварц огромнуюкорзину голубых лилий и приложил благодарственную записку. Он также собиралсяпозвонить ее секретарю и узнать номер телефона Алекс Мэдисон, но решил, чтопозвонит прямо в больницу и попытается разыскать ее самостоятельно.

Дозвонившись до больницы, он попросил соединить его сотделением неонатальной интенсивной терапии. Дежурная сестра долго справляласьсо списком резидентов, прежде чем продиктовала Купу номер пейджера Алекс. По еесловам, врач Мэдисон была на дежурстве, но к телефону подойти не могла. Купсразу же позвонил на пейджер и был разочарован, когда спустя час Алекс все ещеему не перезвонила.

Два дня спустя Куп собирался отправиться на вручение премии«Золотой глобус»[6]. Его пригласили на эту церемонию поустановившейся традиции, хотя вот уже двадцать лет он не номинировался ни наодну из престижных кинематографических наград. И тем не менее Куп все ещеоставался звездой первой величины и одним своим присутствием способен былпридать любому событию блеск и значимость.

На церемонию вручения премии Куп должен был идти с РитойВейверли — одной из известнейших кинозвезд последних трех десятилетий. Бывать сней на подобных мероприятиях Куп очень любил, так как их совместное появлениенеизменно приводило прессу в состояние искреннего экстаза. Когда-то между нимисуществовала и романтическая связь, которая то вспыхивала, то угасала, и наэтом основании в свое время его пресс-атташе пустил слух, будто Куп и Ритасобираются пожениться. Тогда Рита была очень недовольна, однако со временемгнев ее угас, а добрые отношения сохранились и по сей день. В то, что они могутсоставить счастливую супружескую пару, никто уже давно не верил — слишком ужчасто их видели вместе. И все же Куп всегда был рад, когда ему представляласьвозможность появиться на публике с Ритой. Несмотря на возраст (еепресс-секретарь утверждал, что Рите сорок девять, но Куп знал, что ей ужестукнуло пятьдесят семь), она оставалась удивительно красивой женщиной, и рядомс ней Куп смотрелся даже эффектнее, чем обычно.

Куп заехал за Ритой в ее особняк на Беверли-Хиллз.

Меньше чем через три минуты после того, как он подъехал,Рита вышла к нему в белом атласном платье с глубоким вырезом. Платье плотнооблегало ее тело, которое в последние годы не только было регулярно истязаемоголоданием по китайской системе, но и подверглось всем мыслимым видамхирургического вмешательства, кроме разве удаления простаты и пересадки сердца.Впрочем, невозможно было не признать, что пластические хирурги, которыекромсали, подтягивали, перекраивали ее плоть, добились сногсшибательногоуспеха. Рита выглядела очень сексапильно и молодо; ее красоту дополнялобриллиантовое ожерелье стоимостью в три миллиона долларов, которое весьма уютночувствовало себя в глубокой впадинке между пышными грудями, так же увеличеннымии подтянутыми с помощью умелого хирургического вмешательства. В руках Ритадержала белоснежное норковое манто, которое казалось невесомым, будто облако.Как и Куп, она была живым воплощением Голливуда, его славного прошлого инастоящего. Вместе они составляли идеальную пару, и, увидев их, журналистыпришли в настоящее неистовство — как, впрочем, и всегда.