Она вспомнила тело, накрытое простыней, и передернулась.Господи, как жалко старика! Как же… за что же…

«Я практически постоянно дома. А дверь открываю только своимзнакомым», – вот что сказал ей Олег Борисович, когда она спросила, небоится ли он ограбления.

– Может быть, дверь открыли отмычкой? – вслухпредположила Катя. Ей очень хотелось, чтобы все было именно так:

– Кто открыл дверь отмычкой? – спросил подошедшийКапитошин и мягко добавил: – Катя, что у вас случилось?

Она вздрогнула и посмотрела на Таможенника такимииспуганными глазами, что тот недоуменно вскинул брови. Сегодня он был без очков,и Катя увидела, что ресницы у него светлые и густые. Без очков он почему-токазался вовсе не таким заносчивым, как обычно.

Плюнув на секретность и свои опасения, Катя рассказала емуоб убийстве соседа, у которого она выгуливала собаку.

– Я очень боюсь, что дома о ней толком непозаботятся, – призналась Катя. – Она вся такая перепуганная…

«О тебе бы кто толком позаботился», – подумалКапитошин, борясь с желанием погладить ее по волнистым каштановым волосам.

– Но ведь у вас дома муж. Наверное, он справится смаленькой собакой?

В голосе Таможенника, против его воли, прозвучала легкаянасмешка. «Пусть скажет какую-нибудь женскую чушь вроде того, что ее муж ни счем не может справиться. Тогда все будет гораздо проще».

– Справится, – серьезно кивнула Катя, не обративвнимания на насмешку. – Я только на него и надеюсь. Подождите, Андрей! А счего вы взяли, что у меня муж дома? Ведь сегодня будний день, значит, он долженбыть на работе!

Она резко шагнула в сторону, так что между ними оказалсястол.

– Катерина, что с вами? Вы сами сказали, что оставиливашу… как ее… Антуанетту на свекровь, своего мужа и его сестру. Я толькоповторил ваши слова.

– Ах, да, конечно, – пробормотала Катя. – Япросто забыла («Господи, я выгляжу полной истеричкой в его глазах»)… – Агде ваши очки?

– Разбил случайно. Пока новые не готовы, буду ходитьбез них. Вам уже сообщили, что мы примем участие в тендере?

– Да. Я как раз Снежане помогаю.

– Не стану мешать. И… я вам искренне сочувствую, Катя.Мне жаль вашего соседа. Это случайно не тот, у которого вы позаимствоваливолшебную вещь, придавшую вам храбрости?

– Именно тот, – медленно ответила Катя, думая,говорить ли Капитошину о пропаже русалки.

– И, наверное, та вещица пропала.

– Пропала. Откуда вы знаете?

– Да не смотрите вы на меня так, будто я ее украл! Чтоза манера – чуть что выставлять колючки и набычиваться.

– Я не набычиваюсь!

– Именно это вы и делаете. В зеркало на себя посмотритепри случае. Прекратите уже считать меня своим врагом!

– Я не считаю, – отчаянно возразила Катя. –Вы что, Андрей!

– Да вы шифруетесь, как Штирлиц в окружении врагов!Скоро два месяца, как вы работаете, а каждый раз дергаетесь, когда васспрашивают о семье или еще о чем-нибудь таком… личном. Вы что, из семьиитальянских мафиози?

– А не надо меня спрашивать о семье! – прошипелавыведенная из себя последними событиями Катя. – Моя семья вообще вас некасается!

Капитошин наклонился к ней так близко, что она почувствовалазапах парфюма от его волос. Пахло не брутальным «Фаренгейтом», которым любилобильно брызгаться Артур, а каким-то необычным запахом – как от нагретойсолнцем степи с полынью и ветром, несущимся над ней. В глазах Андрея мелькнулазлость, но в следующую секунду он отодвинулся и с холодной иронией сказал:

– Действительно. Ваша семья меня совершенно некасается. Я забылся. Спасибо, Катерина, что напомнили мне о правилах хорошеготона.

Слегка поклонился и пошел прочь.

«Скотина, – прокомментировал Циничный голос в ее голове. –Столичная, избалованная легкими победами скотина».

«Ой, мы его обидели!» – взвыл Щенячий.

Катя велела обоим голосам заткнуться и принялась за работу.

До конца дня она не могла толком сосредоточиться. Как жетак? Еще вчера она рассказывала об Олеге Борисовиче на работе, а на следующийдень его убили. А что, если…

«Прекрати немедленно! – приказала себе Катя. –Здесь нет никакой связи! Его не могли убить из-за какой-то дурацкой статуэтки!»

«А если могли?»

«Но это же глупость, полная глупость! Она не исполняетжелания!»

«Но я все же устроилась на работу».

«Он открывал дверь только знакомым! Он сам так сказал!»

По коридору быстрым шагом прошел Юрий Альбертович, подаривКате на ходу одну из своих отработанных красивых улыбок. Катя вежливо улыбнуласьв ответ.

«Но разве не может так случиться, что со мной работаеткто-то из тех, кто знает Вотчина? И этот кто-то вполне мог считать русалку непростой деревяшкой, а настоящей куклой-желанницей. Хотя глупость, конечно…»

Она попыталась вспомнить, не рассказывал ли коллекционер,откуда взялась у него деревянная фигурка. «Что-то там было про церковь… илинет? Где же он ее нашел?»

– Катерина, а вы почему домой не идете? – ЭммаГригорьевна Орлинкова остановилась возле ее стола, покачала головой. Сегодняона была совершенно не похожа на пожилую греческую воительницу. Вид у главногобухгалтера был усталый, и Кате показалось, что даже в безупречной фиолетовойприческе-шапочке проглядывает седина.

– Уже иду, Эмма Григорьевна. Много дел было.

– Да, с этим тендером теперь хлопот не оберешься.Понимаю. Сумасшедший день сегодня, ей-богу. Столько всего навалилось.

– А что у вас случилось? – набравшись смелости,спросила Катя. – Вы немного усталой выглядите.

– Тендер, милая, все тендер. Кошелев требуетневозможного… – рассеянно ответила Орлинкова, к чему-то приглядываясьчерез открытую дверь приемной. В конце коридора уже погасили свет, и Кате,проследившей за направлением ее взгляда, показалось, что кто-то стоит втемноте.

– Кто это там? – спросила Орлинкова.

– Никого, – пожала плечами Катя. – Все нашиуже ушли.

Орлинкова решительно направилась к двери из приемной, но наполпути остановилась. Из коридора на лестницу вела открытая дверь, но и налестнице было темно. Катя ждала, что бухгалтер скажет ей что-нибудь на прощаньеи пойдет дальше, но та стояла, словно окаменев.

– Эмма Григорьевна!

Насторожившись, Катя встала, сделала несколько шагов изамерла. В полумраке между дверью и лестницей и в самом деле кто-то стоял. Ейстало не по себе, особенно от того, что главный бухгалтер не говорила ни слова.