– Эй, кто здесь? – крикнула Катя, быстро обходяОрлинкову. – Что вам нужно?

Тень метнулась на лестницу и исчезла.

– Охране надо пожаловаться, – пробормоталаКатя. – Ходит неизвестно кто. А вдруг…

Она обернулась к бухгалтеру и осеклась. Лицо у той было дажене белым, а серым, а круги под глазами стали коричневатыми, правая рука лежалана сердце.

– Господи, Эмма Григорьевна! – ахнула Катя,бросаясь к ней. – Что с вами?

От ее крика Орлинкова пришла в себя. Она махнула рукой,вернулась в приемную и тяжело опустилась на Катин стул.

– Что? Что такое?

Катя бегала вокруг, суетилась, принесла стакан воды, проливполовину по дороге. Эмма Григорьевна, шумно глотая, выпила воду, медленнопровела по подбородку ладонью с короткими грубоватыми пальцами, стирая капли.

– Надо же, – выдохнула она, – так и померетьнедолго.

– Да что случилось?

– Испугалась я отчего-то, – призналасьОрлинкова. – И сердце вдруг прихватило. Второй раз за последний месяцтакая гадость со мной случается. Недавно собаку увидела – ротвейлера, безповодка, – и тоже сердце екнуло. Возраст, чтоб его…

Стоило Кате услышать про собаку, как она сообразила, чтодома ее ждет Антуанетта, не гулявшая целый день.

– Эмма Григорьевна, мне бежать надо. Вы как?

– Все со мной в порядке, иди. Ключ не забудь – сдайохране!

«Интересно, каких призраков могла увидеть ЭммаГригорьевна? – подумала Катя, отдавая ключи охраннику. – Надо же,такая спокойная женщина, а побелела как простыня…»

Снег валил так, словно решил засыпать город со всеми еговысотками, башнями, колесами обозрения. Катя накинула капюшон, прижала его угорла, но зимний ветер ухитрился и под капюшон задунуть порцию ледяногоколючего снега. Выгребая из-за шиворота размокающие снежинки, девушка подошла кподъезду и подняла глаза на окна квартиры.

Свет горел во всех комнатах, выходивших на эту сторону дома.«Значит, Артур еще не спит». Это показалось ей хорошим знаком – последниенедели он либо спал, когда она возвращалась, либо дожидался ее, чтобыпоругаться. Поднимаясь по вонючей лестнице – лифт так и не заработал, –Катя убеждала себя, что, может быть, хоть собачка выведет мужа из тогомрачно-депрессивного состояния, в котором он пребывал последнее время.

Дверь открыл сам Артур и, словно подслушав мысли жены,торопливо обнял ее, помог снять пуховик.

– Соскучился по тебе, – произнес он, покусывая ееухо. – Мы с тобой уже две недели не…

Его слова заглушил странный звук – Катя не сразу поняла, чтоименно услышала.

– Подожди. – Она отстранилась от мужа, огляделаприхожую. – А где Антуанетта?

– В ванной твоя Антуанетта, никуда не делась, –чуть раздраженно отозвался он. – Зачем ты ее к нам притащила?

– Потому что у нее хозяина убили. А что она в ваннойделает?

– Может, ты сначала спросишь, как у меня дела? –Артур был по-прежнему весел, но в его голосе отчетливо прозвучалораздражение. – Что это за жена, которая с порога собакой интересуется, ане мужем?

Звук из ванной повторился, и Катя вдруг догадалась: это жеАнтуанетта скулит!

– Вы ее закрыли? – ахнула она и, не снимая сапог,пошла по волнистому линолеуму, оставляя грязные следы.

– Не вы, а я! – Седа вышла из комнаты,остановилась с вызывающим видом на пороге. Духами от нее несло так, словно онаразбила флакон над головой.

– Седа! – предостерегающе крикнула свекровь изкухни. – Катенька, ничего страшного не случилось.

– Ничего страшного! Как же! Эта гадина меня укусила.На, посмотри!

Золовка сунула под нос Кате перебинтованную ладонь. Изванной снова донеслось поскуливание.

Отодвинув сестру мужа, Катя открыла дверь, за которойотчаянно скреблись, и на свет, боязливо осматриваясь и моргая, выбраласьпомятая Антуанетта. Малиновый бантик на ее голове съехал набок, и в хвостикесбились колтуны. Сжав зубы, Катя присела и провела рукой по шелковистой спинке.Собачонка уткнулась носом в ее ладонь. Нос был сухой и горячий.

Взяв Антуанетту на руки, Катя повернулась к мужу и егосестре. Артур, улыбаясь, сделал было шаг к ней, но остановился. Улыбка сползлас его лица.

– И нечего на нас так смотреть! – не выдержалаСеда. – Говорю тебе, она меня укусила, да?

– Правда, котенок, не переживай за собаку, –поддержал сестру Артур. – Мама ее покормила, попоила. Седа стала с нейиграть, а она возьми да укуси.

– И вы ее закрыли в ванной, – кивнула Катя.

– Катюша, девочка, здравствуй! – Из кухнинаконец-то показалась свекровь, отряхивая руки от муки. – Ну не сердись,красавица моя! Твоя собачка и меня пыталась укусить, да я увернулась. А Седа неуспела. Чудная собачка, просто красавица, но очень кусачая. Когда ты еепристроишь?

– Давно она в ванной комнате сидит?

– Час, – пожала плечами Седа, и по быстроте ответаКатя поняла, что ее обманывают. – Может, два. Да что ты так смотришь наменя, а?! Ну, с обеда сидит!

– Седа!

– Нет уж, мама, я ей все скажу! Сначала чуть Артураментам не выдала, потом какую-то псину поганую притащила! Я-то думала – поиграюс собакой, порадую ее! А она кусаться! В следующий раз в окно ее выкину, так изнай!

Антуанетта сжалась на руках у Кати, заворчала.

– Я тебя в следующий раз саму в окно выкину! –процедила Катя и, не выпуская йорка из рук, сдернула пуховик с вешалки. –Только попробуй еще какую-нибудь гадость сделать!

Заговорили все хором: Артур что-то недоуменное, свекровь –ласковое и успокаивающее, Седа – злобное и визгливое. Катя не слушала их.

– Я прогуляю собаку и вернусь, – бросила она,чувствуя, что еще секунда – и она устроит скандал. – Закройте дверь.

Сбежав по лестнице вниз, она поставила Антуанетту на пол инадела пуховик. Собачонка послушно стояла, не пытаясь убегать.

– За что ты ее укусила, а? – спросила Катя. –Что она тебе сделала?

«Я же не игрушка, – молча ответила Антуанетта,выразительно глядя на Катю и часто моргая выпуклыми карими глазами. – Менянельзя тискать. А она тискала. За живот ущипнула. А у меня животик нежный,кожица тонкая… Я ее слегка и прикусила».

– Эх ты… собаченция…

«И тогда она меня ударила, – пожаловаласьАнтуанетта. – Вторая женщина меня отобрала, обе кричали что-то. А потомбросили в ванну, закрыли. С кем ты меня оставила, скажи на милость?»

– Ну… ты тоже хороша. – Катя нацепила на Тонькупредусмотрительно захваченную шлейку и вышла из подъезда.