— Улыбнись! — снова приказал Мэтт, необычайно довольный тем,что она действительно хотела увидеть его.

Помимо всего прочего, тогда он предположил, что при беспощадномсвете дня она воспримет все в другом виде и поймет, что отсутствие денег исоответствующего положения станет непреодолимым препятствием ко всякимдальнейшим отношениям. Но оказалось, к счастью, она так не думала.

Мередит длин но, прерывисто вздохнула, и только когдапопыталась заговорить, Мэтт сообразил, что она безуспешно старается подчинитьсяего требованию улыбнуться. Дрожащими губами она мрачно пролепетала:

— Собираешься меня пилить?

— По-моему, это скорее твоя обязанность.

— Неужели?

— Угу. Жены вечно пилят мужей.

— А что делают мужья?

Он с деланным превосходством оглядел ее:

— Мужья командуют!

По контрасту со следующими словами улыбка и голос былипоистине ангельскими:

— Хочешь побиться об заклад?

Мэтт отвел глаза от зовущих губ, взглянул в сверкающие,словно драгоценные камни, глаза и ответил с обезоруживающей откровенностью:

— Не хочу.

И тут случилось то, что он менее всего ожидал. Вместо тогочтобы развеселиться, она неожиданно заплакала, и не успел Мэтт выругать себя зато, что обидел ее, Мередит обхватила его шею и притянула к себе. Зарывшисьлицом в его грудь, она заплакала еще громче, так что затряслись худенькиеплечи. Мэтт молча растянулся рядом, и когда через несколько мгновений Мередитзаговорила, слова было почти невозможно разобрать за потоком слез и громкимивсхлипами:

— А жена фермера должна консервировать и мариновать овощи?

Мэтт едва успел подавить неуместный смех и, гладя еероскошные волосы, выдавил:

— Нет.

— Хорошо, потому что я ничего не умею.

— Но я не фермер, — напомнил он. — Ты ведь знаешь.

И настоящая причина ее страданий вырвалась вместе с новымпотоком слез:

—  — Я должна со следующего месяца начать учебу в колледже,— с глубокой искренней скорбью проговорила она. — Мне необходимо поступить вколледж. Я собираюсь когда-нибудь стать президентом, Мэтт.

Пораженный Мэтт опустил голову, пытаясь разглядеть ее лицо.

— Весьма благородная цель, — объявил он торжественно. —Президент Соединенных Штатов…

Он говорил так серьезно, что, непредсказуемая молодаяженщина в его объятиях невольно сквозь слезы взвизгнула от смеха.

— Не Соединенных Штатов, а универмага, — поправила она, итеперь ее великолепные глаза искрились смехом. Куда подевались боль и отчаяние?

— Благодарение Богу и за малые милости, — пошутил Мэтт, внесебя от облегчения, что она наконец улыбнулась. — Через несколько лет я станубогатым человеком, но даже к тому времени вряд ли смогу купить тебе постпрезидента страны.

— Спасибо. — шепнула она.

— За что?

— За то, что заставил меня смеяться. Я не плакала так сильнос тех пор, как была совсем ребенком. А теперь, кажется, остановиться не могу.

— Надеюсь, ты не смеялась над тем, что я когда-нибудьразбогатею.

Несмотря на небрежный тон, Мередит почувствовала, что он нешутит, и мгновенно стала серьезной. В этом лице с квадратным подбородкомсветились решимость, ум и тяжело доставшийся жизненный опыт. Судьба не подарилаему тех преимуществ, которые имели мужчины ее класса, но Мередит инстинктивночувствовала в Мэтте Фарреле редкое сочетание силы с несгибаемой волей истремлением к успеху. И, несмотря на некоторый его цинизм и привычкуповелевать, она чувствовала, что глубоко в душе Мэтта таится нежность. Сегодняшнееповедение было тому доказательством. Она сама была виновата в том, чтопроизошло полтора месяца назад, и беременность и поспешное замужество,несомненно, так же гибельны для его жизни, как и для нее. Однако Мэтт ни разуне упрекнул Мередит за беспечность и глупость, не послал к черту, когда онапопросила его жениться на ней… а ведь она ожидала взрыва негодования.

Мэтт понимал, какими невероятными казались его претензии,особенно сейчас, и видел, что Мередит исподтишка изучает его и взвешивает егошансы на успех. В ночь их первой встречи он выглядел как один из тех, средикоторых она жила. Теперь же она поняла, из каких низов вышел ее жених, видела,как он, весь в грязи, копается в моторе. Мэтт вспомнил ее потрясенноебрезгливое выражение лица. И теперь, глядя в это прекрасное лицо, почти ожидал,что она рассмеется… Нет, Мередит слишком хорошо воспитана для этого, скореевсего скажет что-то снисходительное, и он, Мэтт, сразу все поймет, эти нелгущиеглаза выдадут ее.

И наконец Мередит заговорила — спокойно, задумчиво улыбаясь:

— Собираешься перевернуть мир?

— Вверх дном, — кивнул он.

К совершенному изумлению Мэтта, Мередит Бенкрофт подняларуку, застенчиво притронулась к его напряженной челюсти, погладила пальцемщеку, и улыбка отразилась в ее глазах, заставив их засветиться. Мягко, ноабсолютно убежденно она прошептала:

— Уверена, что так и будет, Мэтт.

Мэтт хотел что-то сказать, но слова не шли с языка.Прикосновение ее пальцев, близость тела, выражение глаз подействовали на негословно наркотик. Совсем недавно его безумно влекла эта девушка, и теперьпритяжение мгновенно вернулось с прежней силой, заставившей его наклониться изавладеть ее губами в безжалостном мучительном поцелуе. Он поглощал еесладость, потрясенный собственным исступлением, когда пришлось почти силойраскрыть губами ее губы, потому что инстинктивно чувствовал: едва ли онаощущает то, что ему приходится испытывать сейчас. И когда ее губы раскрылись,он был ошеломлен нахлынувшим на него потоком чувств. Куда девались здравый смысли холодный рассудок! Мэтт наклонился над ней, оцепенев от желания, и почтизастонал, когда Мередит, отстранившись, уперлась ладонями в его грудь.

— Твои родные, — с отчаянием охнула она. — Они внизу…

Мэтт нехотя отнял руку от ее обнаженной груди. Его родные…Как он мог забыть о них! Очевидно, отец пришел к верному выводу относительнопричин столь внезапного брака и к совершенно не правильному заключению насчетсамой Мередит. Нужно спуститься и все прояснить: не стоит укреплять отца в томмнении, что Мередит — просто богатая потаскуха, которая сейчас не стесняетсяваляться с ним в этой спальне.

Мэтт был потрясен отсутствием всякого контроля над собойтам, когда рядом была Мередит. Медленные, нежные ласки… нет, он совсем не этогохотел… быстрое полное обладание — вот его цель, а такого никогда не случалось сним раньше.