Элизабет вернулась в Хэвенхёрст и распродала все, что былоценного, чтобы расплатиться с карточными долгами отца и Роберта и оплатитьсчета, по которым они задолжали во время ее дебюта в Лондоне. После чегозанялась устройством собственной жизни. Со всей решительностью и мужеством онапосвятила всю себя сохранению Хэвенхёрста и жизнеобеспечению своих восемнадцатислуг, оставшихся с нею, единственно за крышу над головой, скромное пропитание иновую ливрею раз в год.

Постепенно к ней вернулась способность улыбаться, ивоспоминания о пережитом унижении были уже не такими острыми. Она научилась неоглядываться назад, перебирая свои ошибки, так как вспоминать о них и особенноо последствиях, которые они повлекли за собой, было слишком мучительно. В концеконцов ей только семнадцать лет, и она сама себе хозяйка. И у нее был дом, вкотором она выросла и в котором заключался смысл ее жизни. В доме возобновилсястарый уклад жизни – Элизабет снова играла в шахматы с Бентнером, занималась сЭроном и изливала нерастраченную любовь на свою довольно странную семью иХэвенхёрст, не боясь, что ей не ответят взаимностью. Почти все ее время былозанято делами, и девушка была рада, что ей некогда подумать о Яне Торнтоне исобытиях, которые привели ее к добровольной ссылке. Теперь же стараниями дядией придется не только вспомнить о нем, но и встретиться с ним. Без финансовойподдержки дяди, хотя и скромной, она не смогла бы вот уже два года сохранять засобой Хэвенхёрст. Чтобы содержать Хэвенхёрст в порядке и привлечь арендаторов,необходимо было провести ирригационные работы. И пока она не может отказатьсяот поддержки дяди.

Элизабет со вздохом открыла глаза, оглядела пустую комнату ивстала на ноги. «Я сталкивалась и не с такими трудностями, – сказала она себе.– Любую проблему можно решить – нужно только как следует подумать. К тому жеАлекс теперь на моей стороне. Вместе мы сумеем придумать, как обойти дядюДжулиуса».

Будем считать это вызовом с его стороны, воинственноподумала она, отправляясь на поиски Алекс. В девятнадцать лет она еще неутратила вкуса к жизни, а жизнь в Хэвенхёрсте была довольно рутинной. В концеконцов две-три волнующие поездки внесут некоторое разнообразие в ее жизнь. Ктому времени, как Элизабет разыскала Алекс в саду, она уже почти радоваласьпредстоящим событиям.

Александру ни на секунду не обмануло безмятежное выражениелица Элизабет и искусственная улыбка – с первого взгляда она поняла, чтохороших новостей ждать не приходится. Бентнер, развлекавший Алекс показомдостижений Элизабет в области цветоводства, пришел к тому же выводу. Ониобменялись с Алекс тревожными взглядами.

– Что случилось? – Алекс в волнении поднялась со скамейки.

– Даже не знаю, как тебе сказать, – удрученно вздохнулаЭлизабет, усаживая Алекс обратно и садясь рядом с ней. Бентнер старалсядержаться поблизости, притворяясь, что обрывает засохшие розы с кустов, готовыйв любую минуту дать совет или прийти на помощь. Чем больше Элизабет думала надтем, как преподнести новость Алекс, тем более эксцентричным – и даже комичным –казалось ей предложение дяди.

– Видишь ли, – объяснила она, – мой дядя расстарался и нашелмне женихов.

– Что ты говоришь? – спросила Алекс, пытаясь разгадать,отчего у подруги такое растерянное и удивленное выражение лица.

– Да. Надо сказать, его желание сбыть меня с рук настольковелико, что он решился на меры, которые иначе как экстравагантными я назвать немогу.

– Что ты имеешь в виду?

Элизабет с трудом сдержала неожиданный приступ истерическогосмеха.

– Он разослал письма моим бывшим поклонникам, спрашивая,интересует ли их по-прежнему моя особа…

– О Боже, – выдохнула Алекс.

– И если да, то он готов отправить меня к ним на несколькоденечков под опекой Люсинды, с тем чтобы они могли решить, подхожу ли я им.

– О Боже, – уже громче повторила Алекс.

– Он разослал пятнадцать писем. Двенадцать человек ответилиотказом, – продолжила Элизабет, и Алекс сочувственно покачала головой, – нотрое выразили согласие с его планом, и теперь я должна отправиться к ним свизитами. А поскольку Люсинда сейчас в Девоне, то к первым двум кандидатам япоеду с Aертой, которую буду выдавать за свою тетю. Правда, в Шотландию, ктретьему искателю моей руки, – Элизабет фыркнула, употребив это слово поотношению к Яну Торнтону, – я поеду все-таки с Люсиндой. Надеюсь, что к этомувремени она вернется.

– Да, но к первым двум – с Бертой! Да она же боитсясобственной тени!

Испуганная новым приступом накатившего на нее веселья,Элизабет постаралась взять себя в руки.

– Да Бог с ней, с Бертой. Это самая незначительная из моихпроблем. Но я не против того, чтобы ты продолжала взывать к Господу, Алекс,потому что спасти нас может только чудо.

– И кто же эти кандидаты? – спросила Алекс. Увидев, какойстранной улыбкой озарилось лицо Элизабет, она еще больше встревожилась.

– Двух я вообще не помню. Забавно, не правда ли? –продолжила Элизабет с веселым удивлением. – Двое взрослых мужчин познакомилисьс девушкой, которая произвела на них настолько сильное впечатление, что онипоспешили к ее брату просить ее руки, а она, эта девушка, совершенно не помнитих, за исключением одного имени, да и то смутно.

– Ну, это как раз неудивительно, – возразила Алекс. – Тыочень красива, и такое случается часто. Когда в свете появляется юнаядебютантка, мужчины быстренько оценивают ее, причем часто довольноповерхностно, и решают для себя, хотят ли они эту девушку себе в жены. И еслихотят, то делают ей предложение. Я не думаю, что это разумно с их стороны, также, как считаю неправильным выдавать девушку за человека, которого она совсемне знает, и рассчитывать при этом, что она будет чувствовать к нему какую-топривязанность после свадьбы. Однако в свете это называется цивилизованнымспособом устраивать браки.

– В действительности это как раз самый варварский способ, –с жаром сказала Элизабет, пытаясь отвлечься от своих личных несчастий,переключившись на обсуждение более общих проблем.

– Так кто же они, Элизабет? Возможно, я знаю кого-нибудь изних и помогу тебе вспомнить. Элизабет вздохнула.

– Первый – сэр Фрэнсис Белховен…

– Ты шутишь! – в ужасе оборвала ее Алекс, бросив испуганныйвзгляд на Бентнера. Элизабет чуть приподняла тонкие брови в ожидании дальнейшейинформации. – Боже, это ужасный, развратный старик, – возмутилась Алекс. – Уменя просто не хватает благопристойных выражений, чтобы описать его. Он тучен илыс, а его распущенность и глупость просто вошли в поговорку. К тому же онфантастически жадный, просто невероятный скряга!