– Иду, миледи, – храбро ответила Берта, и Элизабетоблегченно вздохнула. – Я нашла их, – раздался тихий возглас несколько минутспустя. – Ой, а какие тяжелые, прямо не сдвинешь. – Берта потянула за однуштору, потом с удвоенной силой дернула вторую и повернулась, чтобы разглядетькомнату.

– Ну наконец-то светло! – вздохнула Элизабет. Яркий дневнойсвет ударил ей прямо в лицо, мгновенно ослепив. – Так намного лучше, – сказалаона, часто моргая. Она уже собралась поставить на место бюст, как громкий крикБерты остановил ее.

– Силы святые, спасите нас!

Бережно прижав к груди хрупкий бюст, Элизабет резкоповернулась. Глазам ее предстала самая поразительная комната, какую онакогда-либо видела. Во – первых, присутствовали только красный и золотой цвета.Во-вторых, ее поразили шесть огромных золотых купидонов, нависавших надгигантской кроватью. Одной рукой купидоны сжимали концы пурпурного полога, вдругой держали лук со стрелами. Изголовье кровати было также украшенокупидонами. Глаза Элизабет расширились – сначала от удивления, потом отподступившего смеха.

– Берта, – фыркнула она, – ты только посмотри, куда мыпопали!

Зачарованная этим золотым кошмаром, Элизабет сделаламедленный поворот вокруг себя. Над камином висела картина в позолоченной раме,изображающая женщину, единственным одеянием которой был лоскут красного шелка,обмотанный вокруг бедер. Элизабет быстро отвела взгляд от ее шокирующей наготыи снова наткнулась на целую армию купидонов – упитанные позолоченные мальчишкизаполонили каминную полку и прикроватные столики, столпились кучкой наканделябре у кровати, в одном из двенадцати рожков которого сиротливо гореласвеча, зажженная лакеем, и в изобилии облепили громадное зеркало.

– Это… это… – бормотала Берта, глаза которой стали величинойс блюдца, – у меня просто нет слов, – сдалась она наконец, но Элизабет ужеоправилась от первичного шока и пришла ей на помощь.

– Что-то невообразимое, да? – подсказала она. –Не-невероятное? – Элизабет больше не могла сдерживаться, и плечи ее затряслисьот хохота.

Берта издала странный сдавленный звук и тоже зашлась отсмеха. В этом бурном веселье сказалось напряжение, в котором они находились всепоследние дни, и женщины с радостью позволили себе немного расслабиться. Онисгибались пополам, и слезы текли у них по щекам. Берта собралась утереть лицофартуком, но, не обнаружив его, вспомнила свое новое важное положение и, доставиз рукава носовой платок, аккуратно промокнула уголки глаз. Элизабет все ещеприжимала к груди мраморный бюст и досмеялась до того, что у нее заболел живот.Обе они так увлеклись, что не замечали вошедшего в спальню хозяина дома до техпор, пока не услышали его радостный голос:

– Леди Элизабет, леди Берта!

Берта испуганно ойкнула и быстро утерла нос платком.Элизабет взглянула на облаченного в атлас мужчину, который и сам напоминал таклюбимых им купидонов, и грубая реальность ее положения вновь предстала передней со всей ясностью. Его появление как холодный душ мгновенно отрезвило ее, исмех замер у нее на устах. Она вперила глаза в пол, прокручивая в уме свой плани пытаясь внушить себе уверенность в реальность его выполнения. План долженсработать, потому что, если у нее ничего не получится, этот стареющий любителькупидонов может стать ее мужем.

– Мои дорогие, дорогие леди, – заворковал сэр Фрэнсис,стремительно двигаясь им навстречу, – ах, какой приятный долгожданный сюрприз!– Этикет требовал, чтобы он сперва поздоровался с более старшей леди, и потомуон повернулся к Берте. Сэр Фрэнсис взял потную руку Берты и прижался к нейгубами. – Позвольте представиться. Сэр Фрэнсис Белховен.

Леди Берта присела, глядя на него расширившимися от страхаглазами и продолжая прижимать к лицу платок. К его несказанному удивлению, онаничего не ответила – не сказала, как ей приятно с ним познакомиться, несправилась о здоровье. Вместо этого она снова присела. И еще раз.

– В этом нет нужды, – сказал он, скрывая растерянность зачрезмерной веселостью, – я всего лишь рыцарь, не герцог и даже не граф.

Леди Берта присела еще раз, и Элизабет резко ткнула еелоктем в бок.

– Как жизнь? – наконец разомкнула уста полнотелая «леди».Элизабет предприняла слабую попытку оправдать поведение Берты.

– Моя тетя немножко… э-э-э… застенчива с незнакомыми, –произнесла она еле слышно.

При звуках тихого музыкального голоса Элизабет Кэмерон кровьснова заиграла в жилах сэра Фрэнсиса. Он нетерпеливо повернулся к своей будущейневесте и тут заметил, что это его бюст она прижимает к своей груди так бережнои с такой любовью. Он не мог сдержать удовольствия при виде этой картины.

– Я знал, что именно так все между нами и будет – безпритворства и девичьей стыдливости, – с сияющим лицом объявил он, не замечаянастороженного взгляда Элизабет, и взял из ее рук бюст. – Но, любовь моя, кчему ласкать холодный камень, в то время как перед вами я сам, так сказать, воплоти.

Элизабет онемела от подобного предложения и молча наблюдала,как он поставил бюст на место и выжидательно повернулся к ней, словно надеясь –а он действительно надеялся, – что она сейчас подойдет к нему и прижмет еголысеющую голову к своей груди. Ее ум отказывался работать в такой ситуации.

– Я… я хотела попросить вас об услуге, сэр Фрэнсис, – вдругвыпалила она.

– Все, что угодно, моя дорогая, – осипшим голосомпроворковал он.

– Я бы хотела отдохнуть перед ужином. Он отступил сразочарованным видом, но потом вспомнил о приличиях и нехотя кивнул.

– Мы здесь ужинаем в половине девятого.

И тут сэр Фрэнсис впервые как следует разглядел ее.Воспоминания о прелестном лице и еще более прелестном теле Элизабет Камеронбыли так сильны, что до сих пор он видел перед собой только ту, прежнюю ледиЭлизабет. Теперь же он наконец заметил темное некрасивое платье и строгуюприческу, скрывающую пышность волос. Взгляд его упал на висевший на ее шеежелезный крест, и он в ужасе отпрянул.

– О-о… и еще, моя дорогая, у меня сегодня будет несколькогостей, – он выразительно посмотрел на ее платье, – думаю, вам следует этознать, поскольку вы наверняка захотите одеться соответствующим образом.

Элизабет снесла это оскорбление, пребывая все в том жеполупарализованном состоянии, в которое впала при его появлении. Только когдадверь за ним захлопнулась, она нашла наконец в себе силы пошевелиться.

– Берта, – сказала она, падая на стул, – ну что тырасприседалась! Так он догадается, что ты горничная, еще раньше, чем начнетсяужин! И мы никогда не выпутаемся.

– Ну, знаете ли! – возмущенно воскликнула обиженная Берта. –Я по крайней мере не прижимала к груди его голову!