Ничего не происходило.

Не работает!

Это был лишь миг, краткий, но пронзительный миг позора. Ястиснул зубы, представляя наше возвращение на Землю. Да что угодно быпроизошло, самое мерзкое и гнусное, но хоть что-нибудь! Пусть придётся дратьсяс целым миром, идти по колено в дерьме и крови — я пройду. Пусть будет какугодно трудно — доползу…

Перед глазами повисла мутная мерцающая пелена.

Пальцы Данилова впились в меня до боли. Рептилоид обмяк —похоже, он вошёл в транс, опасаясь чего-то аналогичного джампу. Машавскрикнула, дёрнулась к Данилову, тот не устоял — и мы стали падать. Мирколыхался, плыл. Всё тонуло в призрачном белом свете. Под ногами уже не былокамней — ничего не было, мы падали.

Возник звук, а может, даже и не звук, короткий взвизг, стонпространства. Это и впрямь оказался переход — ещё один вариант игры сизмерениями, не тот, что придумали люди, не тот, что использовали Геометры.

Я почувствовал, как гаснет сознание, накатывает отупение,мысли двигаются лениво и вяло.

И всё же это было что-то. Хоть что-то.

Удар. Удар и свет. Я повалился, проехался лицом по липкойгрязи, растянулся во весь рост. Ещё пытаясь упасть навзничь, защитить прижатогок груди рептилоида.

Уже понимая, что со мной никого нет.

Миг, когда исчезла рука Данилова, так крепко вцепившегося вменя, когда улетучился прижатый к груди рептилоид, остался где-то за граньюпамяти. Валяясь в холодной жиже, щурясь от ослепительного солнечного света,непроизвольным, эмбриональным движением подтягивая колени к животу, я готов былзабиться в истерике. Нас разделили. С лёгкой непринуждённостью опытного хирургаотсекли друг от друга.

В висках пульсировала боль. Голова казалась чугуннойболванкой, только что прошедшей печь, прокатный стан и кузнечный пресс. Горлодёргалось от рвотных позывов. Меня продёрнули сквозь пространство, и продёрнулиявно далеко — воздух был другим, наполненным густыми неприятными запахами, исила тяжести — земная, а то и побольше. Бившее в глаза сияние казалосьослепительным даже сквозь сомкнутые веки.

Прижимая мокрые, грязные ладони к вискам, я сел на корточки.Боль отпускала, но медленно, неохотно. По телу пробегала дрожь. Неужели этопоследствия перехода? Тогда я предпочитаю джамп… отныне и навсегда…

Красные круги перед глазами гасли. Я слегка приоткрыл веки.Мир вокруг казался полустёртым, выцветшим, будто старая фотография. Но с каждыммгновением наполнялся красками — яркими, буйными, дикими.

Джунгли.

Я валялся на границе леса и болота, на узкой полосе влажной,поросшей высокой травой земли. Встающее из-за горизонта солнце — чувствовалось,что сейчас не вечер, а утро — светило поярче земного и с каким-то едва уловимымбелесым оттенком. Слева тянулась сплошная, непролазная густо-зелёная стена,оранжево-жёлтые пятна цветов, белые плети воздушных корней. Справа раскинуласьобманчиво затканная травой ровная буро-коричневая топь. Только пробитыйневдалеке от берега травяной ковёр, разорванный будто от падения чего-то тяжёлого,выдавал болото. Я вздрогнул, пытаясь представить, уж не два ли человеческихтела упали в трясину.

Нет, вряд ли. Бурая жижа была ровной, не взбаламученной. Даи размеры прогалины слишком велики — туда мог целиком ухнуть челнок.

— Блин… — прошептал я, отползая от края трясины. Хоть вчём-то повезло. С детства не люблю топи — то ли какой-то фильм маленьким увидели испугался, то ли, гуляя с дедом, угодил в трясину… вполне мог дед мне такоеприключение устроить в педагогических целях. Психоанализом я себя не мучил, незнаю. Но болота не люблю.

Дальше от берега земля стала твёрдой, хотя и сохранилавлажную мягкость. Я встал, брезгливо отёр с лица грязь. Огляделся. Нет никого.Поблизости, во всяком случае. А местность колоритная. Болото — до горизонта,целый океан грязи. Вот джунгли, похоже, тянутся километров двадцать, дальшеподнимаются горы — скалистые, голые, угрюмые.

— Дед! — крикнул я. — Саша! Данилов!

Крик завяз во влажном воздухе, затерялся.

— Маша!

В груди неприятно сдавило. Нет никого. Может быть, на всейэтой планете. Если за нами наблюдали — а я в этом почти не сомневался, то моглии перебросить в разные миры. Зачем только? Поэкспериментировать? Понаблюдать зареакцией? Возможно, конечно. Только это эксперимент из разрядапланет-космодромов… не верю я в такие сверхцивилизации.

Похлопав себя по карманам, я убедился, что банки с едой непропали. Больше ничего у меня и не было. Нет, правда, что же творится? Неужеливсё-таки эксперимент на выживание?

Срывая пучки высокой травы, я стал вытирать с себя грязь.Трава самая обычная. Конечно, я не ботаник, но на непредвзятый взгляд — флораздесь земная. Можно надеяться, что и динозавры по джунглям не бегают.

Головная боль помаленьку проходила, успокаивалась.Успокаивался и я. И наконец заметил то, на что стоило обратить внимание сразу.

Под моими ногами была такая же площадка, врата, что и набродячей планете.

Странное ощущение. Я не мог внятно объяснить, чем отличалосьэто место. Даже мысленно, для себя самого, не находил слов. Просто чувствовалэтот густо заросший пятачок, как стрелка компаса — кусок железа.

А ещё знал, что ворота закрыты. Можно истоптать всю траву,прыгать, бегать, кататься по земле — ничего не произойдёт.

Если такова транспортная сеть в мирах Тени — то можно импоаплодировать. Не унылые «телефонные кабинки» Геометров, а что-то сотканное изокружающей реальности, из камней, травы, грязи. Да к тому же ещё и оставляющеев сознании след, маяк.

— И чего вы добились? — прошептал я, озираясь.

Хотелось верить, что и впрямь кто-то и чего-то добивался.Что от моих поступков и слов сейчас что-то зависит.

Сделав несколько шагов, я вышел в центр Врат. Постоял,ожидая.

Да хоть бы я в землю врос — ничего не происходило. Но я,наверное, долго бы тут простоял, ожидая неведомо чего.

Вот только у самой кромки леса высокая трава зашевелиласьбез всякого ветра.

Что я там думал насчёт флоры и фауны? Через мгновение я ужележал, вглядываясь в зелёное мельтешение стеблей. Инопланетная органиканесъедобна, как я в своё время объяснял маленькому соседу. Вот только знает лиоб этом каждый местный хищник?

Трава успокоилась. И воображение послушно нарисовало мнезатаившегося перед прыжком саблезубого тигра. Это оно ещё по-доброму, вГалактике достаточно гадости, при виде которой тигру в объятия бросишься.