— Попробую, — сказал я. — Сейчас…

Собственные слова показались мне чужими. Я заговорил нарусском.

Снег издал тихое ворчание. Оно явно было речью, той, которойя только что свободно владел.

Ой…

Кажется, мне обеспечен приступ головной боли.

Как сквозь вату до меня донеслись слова Галиса:

— Я тоже не слышал такого языка. Ладно. Это не важно, Снег!К тебе же не приставали с расспросами.

Открыв глаза, я уставился на них. Наваждение рассеялось.Речь снова была понятной. Только в висках тупо ныло.

— Не бери в голову, Пётр, — сказал Снег. — Ну, не слыхали мыо твоём мире.

Кажется, они боялись, что обидели меня.

— Про его планету, — мягко сказал Галис, — я тоже почтиничего не слышал. Знал, что есть такие Радужные Мосты, и всё. А послушал бы тыих диалект…

— Но-но, капитан! — Снег вскинул голову. — Здесь наши мненияпрямо противоположны!

— Существует много миров, которые ничем себя незарекомендовали… я имею в виду для нашей Земли…

Прекрасно.

Ребус складывался на глазах. Тень — конгломерат цивилизаций.Врата — транспортное средство исключительно для межпланетного сообщения.Обучение местному языку проводится ими же, это достаточно удобное инапрашивающееся решение. Меня приняли за волонтёра, решившего помочь им… илипросто поискать приключения.

Так?

Наверное. Вот только что-то продолжало меня цеплять.Оставалась нескладность.

— Пётр, смотри…

Джунгли кончились. Потянулись поля — ухоженные, засеянныекаким-то злаком. А вдали, за зелёным ковром, высились строения.

— Наша база.

Он мог бы и не говорить. Что-то общее есть во всех военныхгородках, в любом мире и у любой расы. Даже казармы солдат-хиксоидов накосмодроме несли отпечаток военной структуры.

— Дальше, у подножия, город, — сообщил Снег. Ухмыльнулся. —Очень приятный городок. Понравится.

— В ближайший месяц тебе будет не до развлечений, — пообещалкапитан.

Я не слушал их перепалку, больше похожую на ссору двухпродавцов на базаре, чем на разговор подчинённого с командиром. Я пялился набазу.

Когда-то, давным-давно, ещё в училище, я мечтал быть военнымлётчиком. Не космонавтом, не пилотом пассажирских самолётов — а именно военным.Причём — чтобы жить в крошечном гарнизоне у чёрта на рогах, где-нибудь накитайской границе — тогда все боялись, что Китай продолжит свою экспансию, илина западной… хотя бы гонять на старом «МиГе» юркие самолётики украинскихнаркобаронов. В общем — нормальный кровожадный юношеский романтизм, да ещё иподстёгнутый дедом.

Потом это прошло, конечно. Да и завоёвывать Россию дальшевроде бы никто не собирался, это уже никому не было нужно. А всё равно иногдавозникало дурацкое чувство — будто предал детскую мечту. И хоть сто раз повторисебе, что в космосе я куда больше пользы принесу и стране, и всемучеловечеству, приближу это самое гипотетическое светлое будущее, всё равно —осадок оставался.

Теперь я видел перед собой насмешливую пародию на юношескиемечты. Ряды длинных ангаров, короткие взлётные полосы, невысокие домики, вкоторых явно выделялись жилые и служебные помещения, башенки радаров,решётчатую ограду. Всё было сделано из того же похожего на бумагу материала,что и наша лодка. Значит — обманчиво хрупкое на вид, но чертовски прочное… даещё и напичканное внутри техникой.

Вот как осуществляются желания. Хотел служить в гарнизоне награнице — получай. Правда, на другой планете. Зато можно вдоволь противостоятьбезумным экологам за компанию с не менее безумными пилотами.

— Чему улыбаешься? — поинтересовался Снег. Мы неслись прямона ограду. То ли лодка могла перемахнуть двухметровый забор, то ли перед нейоткроется проход.

— Напоминает… одно знакомое место.

Удовлетворённый ответом, Снег кивнул.

Перед лодкой открылся проход. Секции забора словносокращались, втягивались друг в друга. Наверное, лодка не могла высокоподниматься над землёй. Вылетев на середину базы, она остановилась, медленноопустилась. Вокруг никого не было видно.

— Снег… устрой парня. — Галис первым шагнул на каменныеплиты, выстилающие что-то похожее на плац.

— Да уж можешь не объяснять, разберусь.

Капитан никак не отреагировал на подобный ответ. Кивнул мне:

— Пётр, если хочешь поговорить — заходи. Буду рад.

Я смотрел, как он удаляется твёрдой, уверенной походкой,широко расправив плечи, всем видом воплощая представления о командире.

— Странная у вас субординация, — сказал я Снегу. — Ты с нимразве что не подрался.

Снег хмыкнул:

— Сейчас можно. Тревоги нет.

— А если бы была?

Лицо пилота на миг утратило расслабленное выражение.

— Тогда — заряд в лоб. Немедленно. Ты что, Пётр! И невздумай себя так вести, если база будет на военном положении!

— Спасибо, — поблагодарил я. Особого впечатленияпредостережение не произвело. Дисциплиной тут и не пахло, а уж более того —трибуналами и военно-полевыми судами. — Предупредишь, когда это случится.

Снег хихикнул:

— Ты и сам заметишь. Идём…

Безлюдность базы по-прежнему смущала меня. Мы прошли кприземистому двухэтажному зданию, вошли внутрь. Я с жадным любопытствомвглядывался в обстановку. У Геометров, по сути, удовольствия от изучения чужогобыта я был лишён — с отключённой памятью мне не с чем было сравнивать их мир.

Впрочем, и здесь трудно чем-то заинтересоваться. Слишком ужвсё земное. Более того — образца начала двадцать первого века. Помесь военногогородка с уютным отелем.

Сразу за входом — проходная. Наличествовала низкая стойка,за которой, по идее, положено находиться часовому. Над стойкой к тому же былвключён какой-то энергетический барьер — угадывалось в воздухе слабое мерцание.Но вход никто не охранял.

— Только по тревоге, — заметив мой взгляд, сообщил Снег. —Всё строгости — лишь в случае военных действий. У вас не так?

— Не так.

— Это ничего. Привыкнешь быстро…

Привыкать я не собирался, но говорить об этом, конечно, нестал.

— Идём.

Мимо холла, вполне сгодившегося бы гостинице без особыхпретензий — кожаные кресла, столики, огромный экран на стене, — мы прошли клестнице. Интересно, почему все расы в Галактике так цепляются за экраны — ведьтехнология, позволяющая проецировать качественное изображение прямо на воздух,очень проста? Даже на Земле её разработали без всякой помощи чужих. Ястарательно цеплялся взглядом за стены, пытаясь отыскать какие-нибудь картины.Чужая культура — самый верный путь к пониманию.