Убегать было глупо, да и опасно. Приближаться, впрочем,тоже. Но не стоять же столбом, не зарываться в землю?

Я приподнялся на корточках, выпрямился в полный рост —некоторых хищников может отпугнуть более высокий противник — и двинулся вперёд.Медленно, но по возможности уверенным шагом.

Вдруг отпугну…

А потом я увидел, к кому подкрадываюсь.

В примятой траве, раскинув руки и глядя в небо, лежалмолодой парень. Чуть моложе меня, лет двадцати двух, наверное. Пепельноволосый,с тёмной, медного оттенка кожей. Одетый в зелёную, сливающуюся с травой куртку,такого же цвета брюки, тяжёлые, со стёртыми подошвами ботинки. На одежде виднелисьследы подсохшей грязи, словно парень побывал в болоте. Он медленно перевёлвзгляд на меня — с лёгким проблеском интереса в раскосых карих глазах. И сновауставился в небо.

Я был так растерян, что задрал голову.

Ничего. Только одинокое облако.

— Что с тобой? — переходя от растерянности на «ты», спросиля. Запоздало понял, что он меня не поймёт.

И ещё более запоздало — что я говорю не по-русски, непо-английски и даже не на языке Геометров.

— Лежу, — негромко ответил парень.

Вот так контакт!

Я сел на корточки, не отрывая взгляда от незнакомца. Вголове вертелась какая-то глупость, и я, конечно же, дал ей ход.

— Давно?

— С утра.

Самым странным, разумеется, было то, что я его понимал. Намгновение закралась мысль, что и здесь поработал Карел.

Впрочем, к чему умножать сущности? За моей спиной — Врата,перенёсшие меня из мира в мир, да ещё и научившие находить себя. Однимвмешательством в психику больше, одним меньше.

Сейчас я, как никогда, нуждался в совете. Но куалькуа,единственный, с кем можно было поговорить, молчал.

Парень приподнялся на локтях, оглядел меня внимательнее.

— Как тебя зовут?

— Пётр.

— Я не знаю тебя.

Сказано было без особого интереса, без подозрительности.Просто информация. Словно он обязан меня знать, и незнакомое лицо его смущает,но не сильно, слегка…

— Я здесь впервые.

— Понятно… — Он вновь откинулся в траву. Поколебавшись, япоследовал его примеру. В голове крутилась сотня вопросов, которые надо задатьв первую очередь. Вот только расспрашивать — это вовсе не значит получитьинформацию. Очень часто — наоборот, давать её.

— Тебе здесь нравится?

Вот теперь в его голосе было любопытство.

— Ещё не знаю, — осторожно ответил я.

— А мне нравится. Снег.

— Что?

Единственная зависшая в небе тучка никак не походила наснежную.

— Меня так зовут. Снег. Дурацкое имя?

— Да нет, почему…

— Родителей, дающих детям имена нарицательные, следуетнаказывать за хулиганство, — с отвращением сказал парень. — Они говорят, что,когда я родился, всю землю покрыл первый снег. И это было очень красиво.

Помолчав, он задумчиво добавил:

— Хорошо, что в тот день не прорвало канализацию…

Я засмеялся. Не оттого, что острота, явно повторенная втысячный раз, была столь удачна. Меня отпускало напряжение.

Жители Тени оказались куда ближе к землянам, чем Геометры.

— А твоё имя что-нибудь значит?

— Нет.

— Счастливчик. У тебя есть что-нибудь пожрать?

— Да.

Парень с неожиданной энергией вскочил.

— Что же ты молчал? Доставай!

Я вытащил из карманов банки. Мне есть не хотелось, тем болеепищу Геометров. Но энтузиазм, с которым Снег накинулся на еду, вызывалподозрения.

— А что, здесь нет ничего съедобного?

— В джунглях? — Парень покосился на пышную зелень. — Есть.Только всё заражено. Хочешь умереть — валяй… Слушай, что за гадость ты мнеподсунул?

— Универсальный рацион, — мрачно сказал я. — Всёнеобходимое: белки, жиры, углеводы, микроэлементы. Плюс вода. Плюс целлюлоза,чтобы создать в желудке объём.

— Ясно. Для вкуса места не осталось. — Несмотря на критику,парень ел с завидным аппетитом, выскрёбывая банку голыми руками. — Всё равноспасибо. Ты предусмотрительный, как погляжу.

Он похлопал меня по плечу:

— Далеко пойдёшь! Если только в болотах не сгинешь.

Снег казался такой полной противоположностью Геометрам,какую только можно было представить. То ленивый, то деятельно энергичный — едваречь зашла о еде. Сытно отдувающийся, выпаливающий несмешные остроты, неотягощённый, похоже, никакими высокими целями. Готовый обнять в приливе эмоций.Я смотрел на него, и ощущение, что мне морочат голову, крепло с каждой минутой.

Неужели и впрямь меня изучают? А где-то, за сотникилометров, а то и сотни световых лет, точно так же таращатся на говорливых идобродушных незнакомцев Данилов, Маша, Карел?

— Прогалину видишь? — спросил Снег. И, уточняя свои слова,запустил в болото пустой банкой.

— Вижу.

— Я там упал. Ночью. Еле выбрался. На голом энтузиазмевыбрался. Вот уж о чём всю жизнь мечтал — грязью захлебнуться…

Мы переглянулись. Наверное, в моём взгляде читалосьнепонимание.

— Сбили меня, Пётр. Сели на хвост трое зелёных. Одного яснял, красиво снял… а дружки его меня достали. Кое-как через линию фронтаперевалил.

Он звонко, по-детски, рассмеялся:

— А ты что, думал, я тут живу? Облачками любуюсь?

Каким-то другим взглядом я окинул его одежду. Ну да.

Маскировочный комбинезон. Конечно же.

— Теперь и не знаю… успели на базе взять сигнал или нет… Дополудня подожду, если помощь не придёт — значит через джунгли, пешком.

Я ничего не понимал.

Сбили?

«Зелёные»?

Линия фронта?

Нет, надеяться на то, что войны прекращаются с развитиемцивилизации, — наивно. Были такие иллюзии на Земле. Придумывали мы всякиеВеликие Кольца и Содружества Разумных Миров. Надеялись, что атомная бомба насотучит воевать, что после появления ракет пехота не понадобится. Ерундой всёэто оказалось. Алари способны планеты в пыль дробить, а половина экипажей вкораблях — десантники. Даэнло… вообще никто не знает, где пределы ихразрушительной силы. Лениво им воевать, вот и воспитали из маленьких аларипушечное мясо. Да и мы, на Земле, даром что окружены чужими мирами, даром чтозамыкаем иерархию разумных рас. Ничему нас это не научило. На Кавказе уже тридесятилетия резня длится, Великобритания вот-вот развалится на графства, СШАтолько и знают, что гонять войска по всему миру, защищать свои необъятныеинтересы.