— Да, это отвратительно, но ты ни в чем не виновата.

Наберись терпения, Хироко, вскоре все будет хорошо.

Вернувшись домой, они обнаружили, что вечер выдался труднымне только для них. Родители лучшей подруги Салли попросили ее больше неприходить к ним домой. Они прекрасно знали, что Салли влюблена в их сына, носчитали это недопустимым. Их старший сын уже ушел на флот. Салли сидела в своейкомнате, заливаясь слезами. Она сбросила платье, закуталась в материнскийхалат, и, когда ее попросили спуститься, она рассказала, что произошло, поливаяслезами приготовленное Рэйто печенье. Салли никакие могла успокоиться.

— Они еще никогда так не говорили со мной! Запретили мнеприходить к ним! Мы с Кэти знаем друг друга всю жизнь, она мне как сестра. Аона ничего не сказала, но, когда я вышла за дверь, расплакалась. Ее брат дажене вышел к нам — ему не разрешили встретиться со мной. Их мать сказала, что всемы враги, — так считает правительство.

Но ведь я не враг, мама! — Она зарыдала ещесильнее. — Я просто девочка… Я американка! Я родилась здесь!

В это время вернулся Кен и сразу понял, что случилось ссестрой. Его подруга была из семьи сансей — это значило, что ее родители родилисьв Штатах, но до рождественских каникул ей не давали проходу в школе. Кеннесколько раз дрался из-за подруги. Люди положительно обезумели.

— Ну как можно быть такими тупыми? — возмущалсяКен, мрачно глядя на сестру. Джорданов он знал всю жизнь.

Как они могли так поступить с Салли? Она права — она всеголишь девочка. — Зачем наказывать ее за то, в чем она не виновата?

Питер рассказал всем, что случилось с Хироко, и всесогласились, что надеялись удачнее провести праздник. Все также сошлись вомнении, что им следует быть как можно осторожнее. От постоянной тревоги людиприходили в исступление.

— Что у меня вызывает отвращение, — честнопризнался Питер, — так это ярлыки вроде «вражеских подданных». Если людипохожи на японцев, это еще не значит, что они враги. Но сдается мне, никто невспоминает об этой разнице.

— Может, просто не хотят, — печально вставилаРэйко.

В больнице ей тоже приходилось несладко. Уже несколькочеловек оскорбили ее или отказались работать вместе, некоторых из них Рэйкознала много лет. Все это вызывало боль и обиду.

Салли наконец успокоилась, но Питер надолго задержался вгостях. Хироко проводила его до двери, и Питер поцеловал ее, сказав, чтосожалеет об испорченном вечере.

— Никто его не портил, Питер-сан, — возразилаХироко, вновь забывшись, хотя сейчас это было неважно. — Вечер удалсячудесно, я была с вами — все остальное неважно, — негромко объяснила она.

— Мне тоже больше нечего желать, — ответил Питер,поцеловал ее еще раз и ушел. Хироко пожелала спокойной ночи Рэйко и Такео, исупруги задумались, следует ли позволять ей встречаться с Питером сейчас. Но стаким же успехом можно была попытаться остановить экспресс, мчащийся в ночнойтьме.

На следующий день Салли взялась убираться в доме, и хотя Кенпытался пригласить ее погулять вместе с ним и Пегги, сестра отказалась. Онаскучала по Кэти — еще больше, чем по ее брату. Они всегда были лучшимиподругами, а сейчас Салли запретили даже звонить ей.

Рэйко и Так отправились за покупками, а Питер повез Хироко иТами прокатиться, и они с удивлением смотрели на бесконечные шеренги юношей —новобранцев из Пало-Альто. Кое-кто из них был навеселе, но большинствовыглядели так, словно знали, что делают. За прошедшие три недели была объявленамобилизация. Среди новобранцев оказалось немало японцев-нисей.

На следующий день японцы захватили Манилу, и после этогоприток юношей на призывные пункты усилился. Но три дня спустя отборочная службапровела переклассификацию всех нисей и сансей. Их включили в категориювоеннослужащих с номером IV-C и сообщили им, что они будут либо освобождены отвоенной службы, либо отправлены на подсобные работы — например на кухне.

— Граждане второго класса, — процедил Питер сквозьстиснутые зубы.

— Мне просто интересно, кто станет учить этот второйкласс — скорее всего не я и не подобные мне. Делать это придется тебе,Питер, — мрачно заявил Такео.

— Не говори глупостей. Так. — Питер не хотелничего слышать.

— Это не глупости. Оглядись, Питер, почитайгазеты. — В эти дни ненависть к японцам достигла небывалых высот, и волнаэтой ненависти захлестнула даже родившихся в Америке японцев, таких, как Рэйко.Казалось, люди не в состоянии отличить врагов от друзей, союзников от«подданных враждебных стран», как их стали называть.

Посреди всех этих волнений и дурных новостей Хироковернулась в колледж святого Эндрю, и это оказалось легче, чем она ожидала.Несмотря на протесты Питера, она отправилась в колледж поездом.

Танака были слишком заняты, чтобы отвезти ее; к удивлениюХироко, на станции она не смогла взять такси. Ей пришлось идти пешком с тяжелымчемоданом до самого колледжа. Мимо прошло несколько автобусов, но ни один неостановился. Разгоряченная и усталая, Хироко все же добралась до колледжаблагополучно.

Сразу же после прибытия наставница жилого корпуса сообщилаХироко, что у них произошли небольшие изменения.

Учитывая обстоятельства последних дней, сказала она, Хироконаверняка предпочтет жить одна, и администрация колледжа сделала все возможное,чтобы предоставить ей отдельную комнату. Несмотря на такое вступление, Хирокоиспытала угрызения совести. Она помнила, как Энн Спенсер стремилась жить одна,и теперь ей казалось несправедливым занимать одной целую комнату. Хирокообъяснила это наставнице и сказала, что вполне может обойтись без лишнихудобств.

— Это очень любезно с твоей стороны, Хироко, —нервно отозвалась женщина, — но Энн уже согласилась пожить с другимидевушками до конца семестра. А у Шерон будет новая соседка. Надеюсь, это всехустроит.

Отдельная комната, которую отвели Хироко, оказалась не чеминым, как чуланом под самой крышей здания. К нему пришлось подниматься почерной лестнице, поблизости не было других комнат. Ближайшая ваннаярасполагалась внизу, на расстоянии трех лестничных пролетов. Шагнув в комнату,Хироко широко раскрыла глаза и вздрогнула. В комнате не было ни отопления, нидаже окна.

— Это и есть моя комната? — изумленно спросилаона, и женщина кивнула, надеясь, что ее подопечная не станет возражать илиделать какие-либо замечания.

— Да, конечно, она очень мала. Но зато мы дали тебезапасные одеяла, — одеял было всего два, и, даже стоя на пороге, Хирокоощущала промозглый холод. В теплую погоду здесь, под крышей, при полномотсутствии вентиляции, должна была стоять удушливая жара. Комнату освещала единственнаялампочка, свешивающаяся на проводе с потолка, не было даже стола, за которымХироко могла бы заниматься, или шкафа для одежды — только кровать, стул итумбочка. Все вещи, которые она оставила в прежней комнате, теперь былиперенесены в новую и сложены в коробки.