– А про журналиста с женой? – повысил онголос. – Что за бизнес они ставили на ноги? Видеопрокатный! В СоветскомСоюзе? А уж последняя история с бизнесвумен и несостоявшейся поездкой в Париж –просто курам на смех! Что мы тут с тобой пытаемся найти?!

– Да подожди ты, дай сказать! – рассердиласьДаша. – Я уже думала над этим, как раз хотела с тобой посоветоваться.Пойми, вовсе не обязательно, чтобы Боровицкий конспектировал их биографии.Даже, скорее всего, наоборот. Я думаю, что каждая история – что-то вродеаллегории. Понимаешь, история из прошлого, переведенная на язык нашего времени.

– Ты хочешь сказать, – задумчиво произнесМаксим, – что Инна могла быть, скажем, преуспевающим партийнымфункционером?

– Ну да, что-то в таком роде. Не забывай, что ПетрВасильевич был писателем, любящим всякие ребусы и загадки.

Максим покивал головой и сложил листки аккуратной стопочкой.

– Хорошо, – согласился он, – вполне возможно.Тогда тебе будет еще сложнее определить, к кому какая история подходит. Кстати,ты заметила, что рассказ про Инну и старушку – первый неправильный рассказ? ТвойБоровицкий описал небольшой эпизод, причем в самых мрачных оттенках.

– А мне как раз показалось, что не в самыхмрачных, – возразила Даша. – Ведь она же бабушку не убила, правда?

– Слабое утешение, – пробормотал в ответмуж. – Между прочим, Дашка, это первая история, где участвует старыйчеловек. Как в доме престарелых. Тебя это не наводит ни на какие мысли?

Даша старательно покопалась в своих мыслях.

– Нет, Максимушка, не наводит, – с сожалениемпризналась она.

– А меня наводит. По-моему, концовка немного притянутаза уши.

– В каком смысле?

– В таком, что Марья Васильевна подозрительно вовремяумерла. Может, на самом деле Инна убила старушку? А Боровицкий историюзашифровал. Дописал счастливый конец, вроде как все само собой свершилось. Ичто мы тогда имеем?

– Что мы тогда имеем? – повторила Даша, осмысливаяпредположение мужа.

– Мы имеем первый рассказ, в котором совершаетсяубийство.

Идя через лесопарк к пансионату, Даша тревожно оглядываласьпо сторонам. Но о человеке, гнавшемся за ней, ничего не напоминало. Подпадающими с деревьев листьями неторопливо прогуливались мамы с колясками,косясь на Прошу. Даша дошла до «Прибрежного», уложила пса в кустах, которые уженачали редеть, и стала осматривать скамейки в поисках знакомых лиц.

Еще вчера они с Максимом решили, что на роль Инны подходятдва человека – бывшая балерина Окунева и «божий одуванчик» Римма СергеевнаКрасницкая.

– А мать-героиню, Уденич, ты исключаешь? – спросилМаксим.

Даша подумала и кивнула.

– Понимаешь, Уденич совершенно не подходит под описаниеИнны, – объяснила она. – В рассказе Боровицкого Инна занимается своейкарьерой, а Ирина Федотовна никогда работе не уделяла внимания. Она всю жизньрастила детей.

– Пожалуй, ты права, – согласился Максим. –Осталось узнать, кто же такая Инна – Окунева или Красницкая.

Именно этим Даша и собиралась заняться, стоя утром передзданием пансионата «Прибрежный». Но ни той, ни другой старушки не было видно. Итут она заметила Уденич, торопящуюся к входу.

– Ирина Федотовна! – окликнула ее Даша.

Но женщина не отозвалась, и Даше пришлось догонять ее.

– Ирина Федотовна!

Та вздрогнула и обернулась. Лицо у нее было красное, потное.

– Что с вами? – сочувственно спросила Даша. –Вам помочь?

Уденич махнула рукой.

– А, ничем мне не поможешь! Опять эти приезжали, –презрительно кивнула она головой в сторону ограды, – разозлили меня, дурустарую. Тебе, говорят, здесь лучше будет! А сами, поди, ждут не дождутся, когдаменя врачи отравят.

– Ирина Федотовна, а с чего вы взяли, что вастравят? – осторожно сказала Даша.

– Да разве ж у меня глаз нету? – усмехнуласьта. – Кого хошь спроси – тебе все скажут. Только на ухо, чтоб заведующаяне услышала! Ладно, пора мне…

Уденич развернулась и быстро поковыляла к пансионату. Дашазадумчиво посмотрела ей вслед, а потом решительно пошла к выходу.

Как она и предполагала, дети Уденич не успели далеко уйти.Их было двое – толстый небритый мужчина и высокая изможденная женщина летсорока.

– Простите, пожалуйста! – позвала их Даша.

Она представилась и в двух словах пересказала то, что совсемнедавно говорила ей Уденич.

– Ваша мама утверждает, что в пансионате убиваютпациентов, – негромко закончила Даша. – Я понимаю, что это не моедело. Но, может быть, ваша мама что-то заметила?

Женщина и мужчина переглянулись. Затем дочь Уденич нехотясказала:

– Знаете, наша приемная мать, – подчеркнула онаслово «приемная», – очень больна.

– И не контролирует, что говорит, – добавил еебрат.

– Мне кажется, вам нужно меньше обращать внимания нафантазии стариков, – закончила женщина. – Да, а кто вы вообще такая?Почему вы разговариваете с нашей матерью?

– Я… я просто знакомая, – немного растерянносказала Даша.

– Послушайте, просто знакомая, не лезьте-ка вы лучше нев свое дело! – посоветовал мужчина.

Они прошли мимо Даши и скрылись за деревьями. Даша смотрелаим вслед в недоумении. Потом пожала плечами, позвала Прошу и отправилась домой.Визит закончился неудачей.

Ночью Ирине Федотовне не спалось. То деревья скрипели заокном, то в соседней комнате раздавались голоса. «Комната, как же! –усмехнулась она. – Палата, как есть палата…»

Голоса стали громче, и Уденич узнала один из них –принадлежащий той тощей злобной вобле, Окуневой. Голоса становились все громче,скандальнее. Ирина Федотовна разозлилась. Кряхтя, она вылезла из-под одеяла ипрошлепала босыми ногами по ковровой дорожке.

– Эй, вы! А ну тихо! – рявкнула она, высунувшись вкоридор.

Голоса стихли.

«Ой, зря я шумела – сейчас сиделка придет и устроит мне…» –с запоздалым испугом подумала Ирина Федотовна, боявшаяся всех людей в белыххалатах, как огня. И точно – по лестнице застучали каблуки. Уденич быстроприкрыла за собой дверь и притаилась, со страхом ожидая стука. Однако сиделкапроцокала мимо. «На улицу вышла, – подумала Ирина Федотовна. – И чегоей на улице понадобилось в полночь, а?»

Ирина Федотовна накинула халат, сунула ноги в тапочки ивышла в коридор. По ногам потянуло холодом. Женщина двинулась к выходу, но туту нее за спиной скрипнула дверь, и она резко обернулась.