— Сложновато будет, — сказал я. — Конечно,идея неплохая. Впрочем, едва ли он тебе доверится. Такая комбинация слишком ужпахнет моими кознями.

— Проклятая политика! Но я же не суюсь в нее! Мое дело— солдатское, и я люблю Авалон!

— Верю. Только зачем ты ему?

— Однорукому правителю не обойтись без хорошегополководца. Он мог бы…

Я было рассмеялся, но быстро умолк, памятуя, что смехразносится далеко, да и чувства Ганелона следовало щадить.

— Очень жаль, — сказал я. — Извини меня,пожалуйста. Ты не понимаешь. Ты просто не понимаешь, с кем ты говорил вчера впалатке. Быть может, он показался тебе обычным человеком… и калекой к тому же.Это не так. Я боюсь Бенедикта. Он иной, не такой, как прочие, и в реальности, ив Тени. Он — Оружейник Амбера. Ты можешь мыслить в масштабах эпох? Представьсебе тысячу лет, а лучше несколько тысяч лет. Можешь ли ты представить себечеловека, который все это время, почти каждый день проводит хотя бы несколькочасов с оружием… или за тактикой и стратегией? Ты встретил его в крошечномкоролевстве во главе малюсенького ополчения, где садик на заднем дворе хорошоухожен — не обманывайся. Все, что вообще есть в военной науке, умещается в егоголове. Он часто странствовал из Тени в Тень, чтобы просмотреть все вариантыкакой-нибудь битвы в слегка изменившихся обстоятельствах, проверяя свои теории.Ему приходилось командовать такими армиями, которые шли бы мимо тебя днями, иконца колоннам не было бы видно. Увечье доставляет ему неудобство, но дажетеперь я бы не хотел встретиться с Бенедиктом в поединке — с оружием иливрукопашную. К счастью, он не рвется к трону, иначе уже сейчас занимал бы его.И если бы он хоть слово сказал, я бы первым отказался от своих претензий иприсягнул ему. Я боюсь Бенедикта.

Ганелон долго молчал, а я еще раз приложился к выпивке — вглотке пересохло.

— Этого я, конечно, не представлял, — произнес он,помедлив. — И теперь буду счастлив, если он просто позволит мне вернутьсяв Авалон.

— Ну, на это он согласится. Я знаю.

— Дара сказала, что получила от него сегодня известие.Он решил сократить свое пребывание в поле. И вернется скорее всего завтра.

— Проклятие! — сказал я, вставая. — Значит,надо торопиться. Надеюсь, Дойль приготовил состав. На рассвете следуетотправиться к нему и все забрать. Я хочу быть подальше отсюда, когда Бенедиктвернется.

— Значит, красотулечки уже у тебя?

— Да.

— Не покажешь?

Я отвязал мешочек от пояса и передал ему. Ганелон открылего, высыпал несколько камней на левую ладонь и повертел их пальцами правой.

— Не слишком-то броски, — заключил он. —Конечно, в темноте судить трудно. Подожди-ка! Блестит! Нет…

— Это необработанные камни. На твоей ладонипоблескивает целое состояние.

— Удивительно, — промолвил он, стряхивая ихобратно в мешочек и завязывая его. — Для тебя это оказалось так просто.

— Ну, не так уж и просто.

— И все-таки иметь возможность так быстро собратьсостояние — не к добру.

Он передал мешочек мне.

— Я пригляжу, чтобы у тебя оказалось состояние, когданаши труды завершатся, — заверил я. — Так сказать, компенсация, еслиБенедикт не предложит должности.

— Теперь я знаю, кто он, и более прежнего стремлюськогда-нибудь ему послужить.

— Посмотрим. Может, и удастся.

— Спасибо, Корвин. Как будем отбывать?

— Сейчас я хочу, чтобы ты отдохнул: вставать придетсярано. Звезде и твоему Огнедышащему предстоит везти груз, хотя это и унизит ихдостоинство. Думаю занять у Бенедикта фургон и на нем отправиться в город. Мнепридется подпустить тумана в обстоятельства нашего отъезда. Едем прямо кювелиру Дойлю, получаем товар, грузим и сразу же исчезаем в Тени. Чем скореевсе проделаем, тем труднее будет Бенедикту нас догнать. Нужно иметь в запасехотя бы половину дня, тогда все в порядке.

— А зачем ему так поспешно пускаться в погоню?

— Он не верит мне ни на грош, в чем совершенно прав.Бенедикт просто выжидает, пока я сделаю ход. Он знает, что я ищу здесь нечто,но не знает, что именно, и хочет выяснить, чтобы отвести еще одну угрозу от Амбера.И когда он убедится, что мы смылись, то поймет, что я нашел нужное, и явитсяпосмотреть.

Ганелон зевнул, потянулся, потом допил вино.

— Да, — согласился он. — Сейчас лучшеотдохнуть, чтобы хватило сил торопиться. Теперь, узнав побольше о Бенедикте, яне так удивлен, как обескуражен, и хочу еще кое-что тебе рассказать.

— Что же?

Он тихонечко поднялся, осторожно указал бокалом вдоль тропы.

— Если ты направишься в ту сторону, выйдешь за забор вконце этого сада и углубишься по ложбине в лес, а затем сделаешь сотни двешагов, то по левую руку окажется рощица: там на глубине фута три под сучьями илистьями укрыта свежая могила. Я обнаружил ее сегодня, когда гулял иостановился облегчиться…

— Откуда ты знаешь, что это могила?

Ганелон усмехнулся:

— Так обычно называют ямы, если в них зарытычеловеческие останки. Она не слишком глубокая, я слегка поковырял палкой. Ихчетверо — трое мужчин и одна женщина.

— Убиты недавно?

— Несколько дней назад, не больше.

— И ты оставил все, как было?

— Я не дурак, Корвин.

— Извини. Ты меня озадачил: я ничего не понимаю.

— Видно, они навредили Бенедикту, и он рассчитался сними.

— Может быть. Кто они? И как умерли?

— Да ничего особенного. Все средних лет, всемперерезали глотку… одному, правда, распороли живот.

— Странно. Хорошо, что мы скоро уезжаем. У нас хватит исобственных проблем, так что ввязываться в местные свары…

— Согласен. Ну что — по постелям?

— Иди первым, я еще не совсем готов.

— Воспользуйся лучше собственным советом иотдохни, — сказал он, поворачивая к дому. — Сидеть и размышлятьбесполезно.

— Я не буду.

— Тогда спокойной ночи.

— До утра!