Одну картину я заметил. Море — или всё же болото? — в лунномсвете, серебристая дорожка на воде, парящая птица.

Такие произведения искусства я тоннами возил для хиксоидов.Блин. Какая близкая культура!

С каждым шагом мне делалось всё более не по себе. И непотому, что обстановка была чужой, а прямо наоборот. Ничего необычного. Развечто силовой барьер перед пустующим постом… впрочем, после парализаторов,сработанных умельцами ФСБ, такой барьер меня бы и в Звёздном не удивил.

Близость культур?

Полноте.

У Геометров и то быт куда необычнее. А ведь Тень — этоцивилизация, стянувшая сетью гиперпространственных ворот сотни планет.Цивилизация, мимоходом обратившая в бегство маленьких, но таких кусачихГеометров. Будь между ними и Геометрами серьёзный конфликт, меня бы не принялитак легко и беззаботно…

И вот я на их планете. В мире, где склеенные из бумаги лодкиносятся со скоростью гоночного автомобиля. На планете, где половина населениямодифицирует природу под себя, а вторая половина модифицирует себя под природу.Здесь появление чужака не вызывает даже лишнего любопытства, а этот самый чужакуспевает выучить местный язык, сам того не заметив.

И ничего, совершенно ничего не режет глаз. Стены, окна,двери. Двери, кстати, на петлях, и петли поскрипывают…

На втором этаже был ещё один холл. Такой же казённый уюткресел и столиков, неработающий экран. Я остановился, ожидая.

— Тебе вроде всё знакомо? — спросил Снег.

— Да. Почти всё. Как-то… я и не надеялся на это.

— Тоже не люблю перемен, — согласился лётчик.

Кажется, мы говорили, не понимая друг друга. Что-то в ихжизни делало моё появление не просто обыденным, а словно бы и запланированным.И то, что я буду воевать на их стороне и что смогу разобраться в чужой технике,— всё словно бы подразумевалось.

— Я тебя устрою в комнате Лайда, — сказал Снег.

— А он против не будет?

— Уже нет. Его сбили на вражеской территории два дня назад.Со спутников зафиксировали огонь… сожгли вместе с машиной, он и выбраться неуспел. После такого, знаешь ли, не возвращаются.

Говорил Снег обыденно-скучным тоном. Подумаешь, сбили исожгли заживо.

Я уставился на него в робкой надежде, что это просто чёрныйюмор. Да нет, таким не шутят. Снег был вполне серьёзен.

— Если накроют на чужой территории — лучше покончи с собой,— посоветовал он. — Пленных зелёные всё равно не берут.

— А вы?

— Мы — берём. — Снег улыбнулся. Вот только улыбка быланехорошая. — Сходим попозже. В тюрьме сейчас сидит одна жаба. Полюбуешься…врага надо знать в лицо.

Словно два разных человека. Первый пререкается с командироми ведёт себя будто хулиганистый бойскаут на военной игре. Второй — холоднокровожаден.

— Давай заходи.

Дверь в комнату, где раньше обитал неведомый мне Лайд, былаполуоткрыта. Никаких геометровских церемоний с чужим помещением. Снег вошёлпервым и по-хозяйски огляделся.

— Ну, вещички его можешь выкинуть. Или оставить, чтопонравится.

Я молча смотрел на предназначенное мне жилище. Ну и бардак.Опять же — ничего необычного в обстановке, стены — нейтрального бледно-серогоцвета, безликие плафоны на потолке, деревянные шкафы, два кресла, широченнаякровать — почему-то наводящая на мысль о шампанском, девушках и дешёвыхнемецких порнофильмах. Может быть, из-за фотографий на стенах — полуодетые красотки,преимущественно рыжие. Среди них затесался и один мужчина — в белоснежномкостюме, не скрывавшем его могучей мускулатуры.

— Это Лайд… вот именно такой он и был, — с усмешкой сказалСнег. — Я ему всегда говорил — довыпендриваешься.

Подойдя к стене, он стал небрежно отдирать фотографии.

— А его друзья не будут против? — спросил я, по-прежнемучувствуя неловкость.

— У него, кроме меня, и друзей-то не было, — сообщил Снег.

Всё желание развивать эту тему исчезло. Да, если таковлучший друг Лайда — можно ему только посочувствовать. Снег с улыбкойпоинтересовался:

— Помочь чем-нибудь?

— Спасибо. Я разберусь.

— Ну тогда располагайся. Чистое бельё должно в шкафу быть.Может, из одежды что-то найдёшь, у вас вроде бы фигуры схожие. Ну, если что,подгонишь, в конце концов…

Кажется, он предлагал это всерьёз. Неужели здесь военные,как в захудалом российском гарнизоне, не обеспечены обмундированием?

— Зайду через часик. Сходим пообедаем.

— Хорошо.

Снег вышел. Я постоял, глядя в закрывшуюся дверь, потомсказал вполголоса:

— Можно считать себя утверждённым в должности.

Интересно, а на чём они воюют? «Дельты»? Это самолёты,вертолёты, космические корабли, экранопланы? Бумажные летающие тарелки?

Да что со мной? Какая мне разница? Я что, собираюсь воеватьс маленькими зелёными человечками, одержимыми идеей слияния с природой?

Помотав головой, я сбросил наваждение. Прошёлся по комнате.Заглянул в окно с живописным видом на бараки, взлётные полосы и плац. Лодки, накоторой мы прибыли, уже не было. Пусто, тихо, ветер гоняет пыль. А в общем —довольно чистенько и даже зелено. Наши, земные, экологи при всём желании ненашли бы, к чему придраться… Так, что тут ещё есть? За неприметной дверьюобнаружилась душевая кабина. Лейка на гибком шланге, кран. В раковине кранов небыло, только отверстие под самым обрезом. Руки, видимо, полагалось мыть нанемецкий манер, в наполненной раковине. Ненавижу.

На полочке под зеркалом — флакон, я открыл его и понюхалбледно-зелёную жидкость. Вроде бы шампунь. Кусок мыла. Бритву бы найти, заросуже изрядно, последний раз брился на крейсере Алари… тысячу лет назад… Выгляжу,наверное, как кавказский боевик со старых пропагандистских плакатов.

Ладно, хотя бы душ… Я прикрыл дверь, разделся. Провёл рукойпо щеке — да, и впрямь щетина. Ну чего стоило куалькуа, возвращая меня кнастоящей внешности, убрать волосы? Неужели, пока я ходил в обличье Римера,куалькуа скрупулёзно отмечал, насколько должна отрасти борода?

Тебе мешают волосы на лице?

Куалькуа!

Я не просто обрадовался, я чуть не подпрыгнул от восторга.Предложение помощи — да ещё в мелком, не жизненно важном вопросе — это что-тоновое в поведении симбионта.

Да… Можешь убрать щетину?

Усы и бороду?

Да.