Тот повернул голову и, увидев, что Таня рядом, от изумленияпропустил резкий боковой порыв ветра. Контрабас, которому тоже перепало,занесло и два раза прокрутило на месте, но Таня сумела удержать его с помощьюсмычка. Зато у Баб-Ягуна, который не был к этому готов, сорвало с трубыпоследнее колено со щеткой, где, видимо, и была сосредоточена основная магия.Пылесос, утративший управление, с ревом подбитого бомбардировщика устремилсявниз.

Баб-Ягун, кувыркаясь, падал вместе с ним, пытаясь на летупробормотать заклинание безопасности, которое поленился или просто не счелнужным произнести прежде. Да только в падении кольцо у него почему-то несрабатывало, как нужно, и из кольца вместо зеленых сыпались красные искры. От этихкрасных «черномагических» искр заклинание искажалось и приводило к самымнепредсказуемым результатам. То на пылесосе взрывались лампочки, а вместо них втемноте начинали мерцать уши самого Баб-Ягуна, то откуда-то градом сыпалисьлягушачьи лапки с зажатыми в них сигарами и вставные челюсти.

Таня, устремившись к Баб-Ягуну, хотела, чтобы он ухватилсяза ее контрабас, но толстый мальчишка, отбрыкиваясь, что-то заорал.

– Мой «семисотый» пылесос!.. Три года копил! Ловитрубу! – разобрала Таня и, направив смычок вниз, погналась за падающимколеном трубы. Ветер бил ее в лицо, слепил, глаза слезились, темнота мешалаправильно оценить расстояние до земли, а контрабас разогнался так, что вообщемог уже не выйти из пике.

Нагнав колено, Таня со второй попытки схватила его – точнее,колено, вращаясь, сперва огрело ее по лбу, а затем само прыгнуло к ней в руку –и, с трудом выровняв инструмент, свечкой послала его вверх. Схватив Баб-Ягуназа шиворот, Таня замедляла его падение, пока наконец в какой-то дюжине метровот земли он не сумел починить трубу. Загудев, пылесос взмыл в небо.

Оба они долго не могли отдышаться. Наконец Баб-Ягун взглянулна нее уже без всякого пренебрежения и восхищенно прокричал:

– Я был уверен: ни одна девчонка не способна на такое!Эй, признавайся, ведь ты умела это раньше?

Таня застенчиво пожала плечами. Она и сама этого толком незнала. Хотя она и села на контрабас впервые пять дней назад, порой ей казалось,что она давно, очень давно летает. Откуда-то же ей было известно, что нужноделать.

– Если Соловей не возьмет тебя в команду, значит, онточно подыгрывает «темным», как кое-кто его обвиняет. Ты просто рождена длядраконбола... Если, конечно, при виде дракона у тебя не затрясутся поджилки. Снекоторыми такое случается, особенно когда их пару раз проглотят, –рассуждал Баб-Ягун. Потом он еще раз задумчиво покосился на Таню и, борясь светром, крикнул:

– И вот еще что... Отныне я твой друг навсегда, еслиты, конечно, захочешь. Если кто-нибудь там в Тибидохсе посмеет назвать твойконтрабас «скрипкой-переростком» или вообще тебя обидит, я заставлю его сжеватьвесь заправочный мусор из его пылесоса!

И Баб-Ягун протянул ей руку.

«Нет, это не Генка Бульонов! И не таинственный Пипин Гэ Пэ!»– подумала Таня и протянула ему свою – ту, которой держалась за гриф. При этомпорыв ветра едва не сшиб ее с контрабаса, но Таня не обратила на это особоговнимания. Настоящая дружба, как и настоящая любовь, всегда требует жертв.

Вскоре контрабас и реактивный пылесос поднялись высоко внебо и, встроившись в плотные скоростные потоки воздуха, понеслись наюго-запад. Тут уже было не до разговоров – мерный несмолкаемый гул плотнозакупоривал уши. Лететь приходилось почти на животе, обхватив руками контрабас,потому что ветер был таким, что, казалось, достаточно неосторожно приподнятьголову, и, сорванная ветром, она унесется, грустно хлопая ушами.

Таня не поняла, в какой момент внизу показался океан. Егосвинцовая поверхность, мелькавшая в разрывах между сизо-фиолетовыми тучами,походила на вырезанные ножницами фрагменты географической карты, А они вселетели и летели, и, казалось, конца этому не будет. Уже рассветало, когдаБаб-Ягун вдруг выстрелил из кольца зеленой искрой и направил пылесос вниз,выходя из потока.

– Тибидохс там внизу, но без заклинания перехода тудане попасть. Ты его не забыла? – крикнул Баб-Ягун, когда они снизилисьнастолько, что можно было легко различить отдельные валы, вскипавшие набеспокойном теле океана.

Таня вспомнила строчки «Справочника»: «Заклинание переходапри всей своей простоте является заклинанием Высшей Магии. При произнесениизаклинания необходимо быть абсолютно уверенным в том, что переходосуществляется по полному праву. В противном случае сознание и тело могутразделиться: тело будет перенесено, сознание же останется в прежнем мире. Наязыке лопухоидов это состояние обычно называют смертью».

«Ну уж мне точно будет конец!» – подумала Таня. От страха унее кожа покрылась пупырышками. Если она и продолжала снижаться, то лишьпотому, что ни за какие коврижки не желала возвращаться к дяде Герману.

– Готова? Пора! – вдруг выкрикнул Баб-Ягун, и, недавая себе испугаться еще сильнее, Таня быстро подняла руку с кольцом ивоскликнула: «Грааль Гардарика!»

Ее тряхануло, завертело, укололо миллионом маленьких искр.Раздробило и вновь собрало. На миг Тане почудилось, что она проскакивает черезбесконечно узкую середину песочных часов.

А потом внизу в лучах восходящего солнца из окрашеннойрозовыми стрелами океанской пены выступил большой остров. Четверть островазанимало болото, еще треть – лес. Вдоль узкой песчаной косы громоздилисьпотрескавшиеся бурые скалы, о которые, похоже, разбилась не одна тысячаштормовых валов.

«Надо же, я жива! Это, конечно, по ошибке. Но дяди Германатут нет, это точно», – решила Таня.

Посреди острова, необычайно приземистая и плоская, похожаячем-то на перевернутую сероватую миску с приклеенными к ней в самых неожиданныхместах башнями, галереями и переходами, окруженная рвом с кипящей лавой,раскинулась самая большая крепость из всех, которые Тане когда-либо приходилосьвидеть даже в кино. Московский Кремль и тот был явно меньше. Здесь же передними простерся целый город под одной крышей.

Вдоль стены с мрачным видом разгуливал трехметровый циклоп,грудь и даже спина которого заросли рыжей шерстью. Посреди лба у циклопаворочался в орбите огромный золотистый глаз, а нос украшала бородавка размеромс суповую тарелку. Он сумрачно зевал и изредка, чтобы не заснуть, постукивал поземле древком зазубренной секиры.

Над главными воротами крепости ярко горела огненная надпись:

«ТИБИДОХС – ШКОЛА МАГИИ ДЛЯ ТРУДНОВОСПИТУЕМЫХ ЮНЫХВОЛШЕБНИКОВ. БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ ОТДЕЛЕНИЯ».

Тане пришлось перечитать эту надпись трижды, прежде чемсмысл дошел до нее. Ну и дела!