Под широкими листьями, где свой мир и свой климат, однизвери сонно шарахались от свирепо врывающегося закованного в непробиваемые латыхищника, другие едва шевелились, третьи вовсе не двигались, словнозамороженные. Кася брезгливо дергалась, хваталась за Семена. Белесые, с тонкойувлажненной кожей, эти звери могли выжить только в сыром неподвижном воздухе,где от взвешенных водяных шариков воздух больше походит на разреженную воду.

Головастик не утерпел, на бегу полоснул жвалами зверя вдвоекрупнее себя. Кася ахнула: острые серпы рассекли огромное тело с такойлегкостью, словно стальной капкан перекусил застывший студень!

Ксеркс повеселел, даже приподнялся на бегу, тут же на головуКаси навалилось мягкое, горячее. Ракетница царапнула за опустившийся лист, прогретыйсолнцем, Головастик без команды бросился в сторону, пробежал вдоль края листа,часто зацепляя направляющими трубами за ворсистую крышу, раздраженно лязгнулжвалами и побежал назад.

— Хитрить нехорошо, — сказал Семен наставительно.Он похлопал ладонью по теплой хитиновой спине. Не всегда удается пройти фуксом,по себе знаю.

Дим с огромным трудом выдрался из-под осевшего к землелиста, царапая брюхом землю, а ракетницей — раздутые зеленые клетки, тут жевскарабкался на него, помчался со всех ног, перебегая с одного на другой — подкаждым листом укрылась бы станция. Белесые волоски торчали из каждой вздутойклетки, чиркали ксеркса по груди. Кася боязливо поджимала ноги, волоски былитолстые, как черви.

Пахло гнилью, запахи стояли тяжелые, плотные. На лапыГоловастика налипла плесень, карабкалась к груди и брюху, по бокам желтеликлочья ядовитых грибов. От них потускнеет блестящий хитин, а если не убрать —за сутки прожжет насквозь. Жизнь кипит и здесь, массы земли содрогаются,сдвигаемые спинами жуков чудовищных размеров, впятеро-семеро крупнее дима,вспучивается, всюду снуют бесцветные полупрозрачные звери, что погибли бы задоли минуты, попади под луч солнца...

Еще два дня шли, все так же забирая вправо, всматриваясь ивслушиваясь во все, что может навести на след исчезнувших ученых. Касяизрасходовала видеокристаллы, начала заново, едва не со слезами стирая записи,тоже важные и тоже ценные. Жалобно просила хотя бы пару мнемокристаллов уСемена, но химик оказался со странностями. Сулил руку и сердце, авидеокристаллы зажал: самому нужны позарез, он важным делом занимается, а незверюшек заснимает, которые все равно всех не запечатлеть, так что и начинатьне стоит...

Кася дула губы, наеживалась от обиды, горбилась, становиласьпохожей на Бусю, разве что чуть крупнее.

Почти двое суток продирались сквозь дикие многоэтажныезаросли, прилипали к росе, потекам молочно-белого сока, даже вытаскивали себяза линь, привязанный к стреле: у арбалета было и такое назначение.

К вечеру вроде бы выбрались из гнилого мира, но были такизмучены, что свалились в тяжелый сон, не приготовив защитную сетку, пилюлиразогрева, ночную дозу антибиотиков. Кася смутно помнила вечер, он слился длянее с хмурым утром, когда она проснулась от резких судорог, вызванных холодом.От нее гадостно пахло, комбинезон настолько облепила желтая плесень, чтоотпугивающие красный и черный цвет исчезли вовсе.

Она с великим трудом отыскала пилюлю, подстегивающуюметаболизм, кое-как сумела раздавить во рту. Небо обожгло. По телу заструилосьтепло. В сумерке рассвета поднялась широкоплечая фигура. Кася с тревогойзаметила, что варвар пошатывается, почти не смотрит по сторонам. Он был бледнымкак личинка, голос прозвучал мертво:

— Женщина... Если я хоть наполовину такой же грязный, томне конец.

Кася помедлила с ответом, ибо впервые не могла отыскатьрезкость. Неожиданно для себя сказала:

— Ты грязнее в сто раз! Твои звери не помогут, мнесамой придется отскабливать тебя ножом и железной щеткой.

Двигаясь плечом к плечу, словно скованные одной цепью, онивыбрались из-под листа. Головастик скрючился под толстым деревом, подогнув вселапы. Хоша распластался между сяжек, нахохлившийся, но спал так же мертвецки,как и могучий дим.

— Хороши, — буркнул Влад. — Я их оставилсторожить! Нас бы сожрали заживо, а эти стражи и сяжками бы не шелохнули!

Кася ощутила толчок симпатии к бедным зверям:

— Они измучились больше нас! На диме ехали, а Бусявысматривал врагов. К тому же кто станет есть таких грязных?

Влад посмотрел на нее пристально, девушка начала медленнокраснеть. Влад сказал негромко:

— Сожрали бы, ну и ладно. Не скоблить эту мерзость.

Головастик, не просыпаясь, повел сяжками. Хоша тревожнострекотнул, тоже не выползая из глубокого сна. Головастик вытянул сяжки далековперед, нащупал Влада. Кася опасливо попятилась, а страшный ксеркс внезапнопрыгнул. Варвар очутился в чудовищном капкане жвал. Сверху скакнул Хоша,заверещал возмущенно, вдвоем с ксерксом спешно начали сдирать с хозяинавраждебную плесень.

Влад морщился, отворачивал лицо: Головастик выпускал едкиекапли, стекающие по максилам, хватал жвалами за руки, протаскивал их черезтемную жидкость, как поступил со своими сяжками, но руки не закрытые панциремсяжки — щиплет, а шею и подмышками жжет как огнем, усердный ксеркс обрабатываетс ног до головы...

Семен выбрался следом, его некогда ярко-красный комбинезонпоходил на маскировочный десантный. Желтая плесень на плотной ткани неотмирала, как обещали химики, лишь принимала грязно-зеленый цвет да вцепляласькрепче, в надежде отыскать трещинку, выемку. Семен клял на все ладыконструкторов комбинезонов, вкрапляя химические термины, что звучали грязнее, струдом отдирал по крохотному волоконцу, а с другого бока плесень разрасталасьвдвое быстрее.

Влад крикнул, уворачиваясь от скачущего по голове Хоши:

— Попроси Головастика! Плюнет разом, выйдешь какмолодой богомол из кокона.

— Без скафандра? — спросил Семенскептически. — Благодарю покорно.

Влад пожал плечами, насколько ему позволил Головастик:

— Я же без этой красной шкуры.

— Куда моему скафандру, против твоей шкуры!

— Заведи себе.

Семен подумал, покачал головой:

— Нет, я консерватор. Разве что Кася... Она ради модыхоть куда!

Кася задохнулась от возмущения. Мужчины переглядывались,рожи были бесстыжие. Головастик выпустил Влада, варвар сверкал как наконечникстрелы, принялся спешно чистить себя, начал с сяжек, протаскивая их черезмандибулы. Нижние и верхние челюсти работали так яростно, словно пыталисьперекусить антенны. Кася инстинктивно ожидала увидеть их изжеванными, хотя быизгрызенными, но сяжки выходили из слюны блистающие, чистенькие, метелочки накончиках топорщились как новенькие.

Хоша с нерешительным видом держал в передних лапах красногоклещика. Раздутое пузо лежало на коленях, глаза сонно закрывались, но клещмолодой и откормленный, грех выпускать, раз уж поймал, только уже не влезет...