Он не знал, сколько он пролежал вот так, вцепившись Бурбонув воротник, сжав рукоятку автомата, когда глаза резанул луч света. Склонившись,над ним стоял незнакомый пожилой мужчина с фонарем в одной руке и диковиннымружьем в другой. — Мой юный друг, — обращаясь к нему, сказал человек приятнымзвучным голосом. — Ты можешь бросить своего приятеля. Он мертв, как РамзесВторой. Ты хочешь остаться здесь, чтобы воссоединиться с ним на небесах какможно скорее, или он пока подождет? — Помогите мне донести его до станции, —слабым голосом попросил Артем, прикрываясь рукой от света фонаря. — Боюсь, чтоэту идею нам придется с негодованием отвергнуть, — огорченно сообщил тот. — Ярешительно против превращения станции метро Сухаревская в склеп, она и так неслишком уютна. И потом, если мы и донесем бездыханное тело твоего спутникадотуда, вряд ли кто-нибудь на этой станции возьмется проводить его в последнийпуть должным образом. Существенно ли, разложится оное тело здесь или настанции, если его бессмертная душа уже вознеслась к Создателю? Илиперевоплотилась — в зависимости от вероисповедания. Хотя все они в равнойстепени заблуждаются. — Я обещал ему… — выдохнул Артем. — У нас был договор. —Друг мой! — нахмурившись, сказал тот. — Я начинаю терять терпение. Не в моихобычаях помогать мертвецам, потому что в мире есть достаточно живых,нуждающихся в помощи. Я возвращаюсь на Сухаревскую: от долгого пребывания втуннелях у меня начинается ревматизм. Если ты хочешь повидаться со своимтоварищем как можно скорее, советую тебе остаться здесь. Крысы и другие милыесоздания помогут тебе в этом. И потом, если тебя беспокоит юридическая сторонавопроса, то по смерти одной из сторон договор считается расторгнутым, есликакой-либо из пунктов не гласит обратное. — Но ведь нельзя его просто бросить!— тихо пытался убедить своего спасителя Артем. — Это же был живой человек.Оставить его крысам?! — Это, по всей видимости, действительно был живойчеловек, — откликнулся тот, скептически оглядывая тело. — Но теперь это,несомненно, мертвый человек, а это не одно и то же. Ладно, если ты очень хочешь,потом ты сможешь вернуться обратно, чтобы разжечь погребальный костер, или чтотам у вас принято делать в таких случаях. Вставай! — приказал он, и Артемпротив своей воли поднялся на ноги.

Он, несмотря на Артемовы протесты, решительно стащил с Бурбонаего рюкзак, накинул его себе на плечо, и, поддерживая Артема, быстро зашагалвперед. Вначале Артему было тяжело идти, но с каждым новым шагом незнакомецсловно одарял его частью своей кипучей энергии, боль в ногах прошла, и рассудокнемного прояснился. Он всмотрелся пристальней в лицо своего спасителя. На видему было за пятьдесят, но выглядел он на удивление свеже и бодро. Рука его,поддерживающая Артема, была тверда и ни разу за весь их путь не дрогнула отусталости. Седеющие коротко стриженые волосы и маленькая аккуратная бородкадаже насторожили Артема: был он какой-то слишком ухоженный для метро, вособенности для того захолустья, в котором он, судя по всему, обитал. — Чтослучилось с твоим приятелем? — спросил он Артема. — С виду непохоже на нападение,разве что его чем-нибудь отравили… И очень хочется надеяться, что это — не то,что я думаю, — прибавил он, не распространяясь о том, чего именно он опасается.— Нет… Он сам умер, — не имея сил объяснять сейчас странные обстоятельствагибели Бурбона, о которых он сам только начал догадываться, отделался Артем. —Это долгая история. Я потом расскажу.

Туннель вдруг расступился, и Артем, совершенно неожиданнодля себя, оказался на станции. Что-то здесь показалось ему очень странным,непривычным, и прошло несколько секунд, пока до него дошло наконец, в чем дело.— Здесь что — темно? — обескураженно спросил он у своего спутника. — Здесь нетвласти, — отозвался тот. — И некому дать всем живущим здесь свет. Поэтомукаждый, кто нуждается в свете, должен добыть его себе сам. Кто-то может сделатьэто, кто-то нет. Но не бойся, по счастью, я отношусь к первому разряду, — онрезво забрался на перрон и подал Артему руку.

Они свернули в первую же арку и вышли в зал. Один лишьдлинный проход, колоннады и арки по бокам, обычные железные стены, отсекающиеэскалаторы, еле освещенная в нескольких местах тщедушными костерками, а большейчастью погруженная во мрак, Сухаревская являла собой зрелище гнетущее и оченьунылое. У костерков копошились кучки людей, кто-то спал прямо на полу, от огняк огню странные полусогнутые фигуры в лохмотьях, все они жались к серединезала, подальше от туннелей.

Костер, к которому незнакомец привел Артема, был заметноярче остальных, и находился далеко от центра платформы. — Когда-нибудь этастанция выгорит дотла, — подумал вслух Артем, уныло оглядывая зал. — Черезчетыреста двадцать дней, — спокойно сообщил ему его спутник. — Так что до техпор тебе лучше покинуть ее. Я, во всяком случае, именно так и собираюсьсделать. — Откуда вы знаете? — пораженно спросил у него Артем, вспоминая мигомвсе слышанные рассказы о магах и экстрасенсах, и всматриваясь в его лицо,пытаясь увидеть на нем печать неземного знания. — Материнское сердце-вещунтревожно, — улыбаясь, ответил тот. — Все, теперь ты должен поспать, а потом мыс тобой познакомимся и поговорим.

С его последним словом на Артема вдруг опять навалиласьчудовищная усталость, накопленная в противостоянии в туннеле перед Рижской, вночных кошмарах, в последнем испытании его воли, и, не в силах сопротивлятьсябольше, Артем опустился на кусок брезента, раскинутый у костра, подложил подголову свой рюкзак и провалился в долгий пустой сон без сновидений.