Битва исполинов еще длилась на севере, и это был лишь малыйее отголосок.

И вновь почудился зловещий медленный грохот, и черной жутьюповеяло от молочно-голубого обрыва… Хельги яростно замотал головой, гонянаваждение прочь.

Корабль далеко обходил смертоносного гостя, и айсбергвеличественно поворачивался перед мореходами, прежде чем вновь пропасть вхолодном тумане…

Ракни все же безошибочно угадал, в какую сторону следовалоспасаться. Чем дальше на запад, тем меньше делалось льда. А потом остались лишьмаленькие обломки, от которых можно было и не уворачиваться.

Только по-прежнему неутомимо носились над волнами молчаливыесерые буревестники, высматривавшие неосторожную рыбу; да тюлени, никогда невидевшие человека, показывали из воды то любопытные усатые мордочки, то гладкиеспины…

Знать, по вкусу пришлась Эгиру оленина, пожертвованная передотплытием. Северный океан все так же ровно дышал под тяжелыми тучами, ползшимивровень с мачтой корабля. Вечный вечер длился без конца и начала, и где теперьстояло низкое солнце, никто не мог с уверенностью сказать…

Опытный Ракни лучше многих знал истинный, беспощадный нравздешнего моря. Он поделил людей на две части и приказал, чтобы одни непременнободрствовали, пока другие спят. Он сам возглавил половину, остальных поручилОттару; но никто не видел, чтобы вождь подолгу лежал в меховом мешке подскамьей.

Вдобавок ко всему шторм, дружески подставлявший плечо, ушелсвоим путем на восток, и ветер снова стал северным. Приходилось растягиватьпарус вдоль корабля и часто поворачивать, хитростью побеждая его угрюмую мощь.Путь, конечно, затягивался, да и людям прибыло работы, и Ракни совсем потерялсон.

– На Свальбарде отосплюсь, – буркнул он сердито,когда Оттар однажды посоветовал ему отдохнуть.

Хельги уже думал, что не сумеет застать Оттара одного управила. Но берег не спешил показываться из тумана, и Хельги все-такиподстерег, когда Ракни улегся и закутался с головой, и бесшумно прокрался мимоконунга на корму.

Оттар, нахохлившись, сидел на высоком сиденье рулевого,откуда так удобно оглядывать море. На руках у него были теплые оленьи рукавицы– финский подарок.

– Совсем извелся Ракни сэконунг, – сказал Хельгинегромко.

– Хороший вождь, вот и беспокоится, – отозвалсяОттар. – Я не знаю второго такого. Ну, может, еще мой тезка с островаСенья… да Вагн Мореход.

– А ты сам? – спросил Хельги удивленно.

Оттар отмахнулся:

– Ну, я… У меня на самом деле давно есть свой корабль илюди, для которых я хевдинг. Однако я напросился с ним сюда простым гребцом,чтобы он еще немножко меня поучил. Ты же слышал, как он меня допрашивал. Какмальчишку, первый раз попавшего в море… вроде тебя.

– Я не первый раз в море, – сказал Хельги совсемтихо, с бьющимся сердцем. – Допроси и меня, если хочешь.

Он уже готовился рассказывать про волны и облака, проприметные звезды, позволяющие выйти к Хьялтланду или на Фэрейские острова… ноОттар молча глянул на него и вдруг слез со своего места, приказав коротко:

– Держи руль.

Лишь много времени спустя Хельги понял, что Оттар намереннозастиг его врасплох; тут уж не притворишься, тут уж само тело либо отзоветсяпривычным движением, либо не отзовется. Так выбирают щенка: вытряхивают весьпомет в воду и смотрят, кто барахтается упрямей.

Что ж, Хельги умел перенимать руль при встречном ветре. Онпошире расставил ноги, приноравливаясь к ритму качки, отзывавшемуся размереннымтрепетом правила… И пропал куда-то накинувшийся было страх, оставив лишьощущение радостного и любимого дела. Того единственного дела, ради которогостоило появиться на свет. Если бы сейчас Хельги спросили, что он хотел быделать всю жизнь: сражаться, как отец, добывая бранную славу, или водить поМорю корабли? – сын воина сгорел бы со стыда, но ответил без колебания:водить корабли…

Он был согласен стоять здесь на ветру до самого Свальбарда,без смены и без еды, и Ракни мог просыпаться и говорить ему все что угодно…Оттар сперва на всякий случай держал ладонь на руле, потом убрал ее. Хельги ине заметил когда.

Корабль – это ведь не просто доски и брусья, пущенные поволнам. Кто лежал на палубе, согретой солнечными лучами, и греб обледенелымвеслом, доверяя свою жизнь кораблю, тот привыкает чувствовать его тело каксобственное, если не острей. Но правило, колеблющееся в ладонях, дарует совсемособое чувство. С ним рождаются: кому не дано, тому уж и не дано. Есть люди,отведавшие меда поэзии, и есть неспособные стать скальдами, как бы им того нихотелось.

Хельги слился с кораблем в одно существо, став его слухом,зрением и умом. А правду молвить, у конунга был отличный корабль. Премудрыестроители сшили его еловыми корешками, и Хельги видел, как упруго дышали,прогибаясь, увенчанные щитами борта. Хельги взялся бы спорить, что борта былииз ясеневых досок; он ходил на кнарре Кетиля, дубовом и вдобавок сбитомгвоздями, и ему совсем не понравилась натужная дрожь, с которой крепкое суднонапролом шло сквозь гребни… «Олень» был совсем не таков. Он перетекал с волнына волну, гибкий, как ныряющий кит, он принадлежал морю, и море принадлежалоему…

– Пусти, – сказал Оттар. – Хватит с тебя.

Хельги отдал ему руль и сел на палубу, прячась от ветра. Егословно разбудили посреди счастливого сна, и было очень обидно. Обидней, чемтогда в Финнмерке, когда Оттар дал ему подержать свой меч и потом спрятал егообратно в сундук…

По команде Оттара люди перетянули парус, и корабль,повернув, опять зашагал по серым ступеням волн. Оттар ненадолго оторвал взглядот моря, посмотрел на Хельги и сказал:

– Ты, верно, заметил, что во всех переделках Ракни самберется за руль. Он даже мне не доверяет корабль, когда начинается настоящеедело.

Хельги молча кивнул… и неожиданная мысль заставила еговздрогнуть, словно рука, тяжко опустившаяся на плечо: нет, не утонул дедВиглаф, пропавший много зим тому назад!.. У деда был корабль не хуже, чем этот,и сам он знал о море не меньше, чем Ракни и Оттар, вместе взятые. Он не могутонуть!..

Свальбард открылся перед ними как-то слишком уж обыкновенно.Так, словно это был тот безымянный остров на середине пути или любой другой,затерявшийся в сумраке моря. А вовсе не таинственная земля на самом пороге СтраныВеликанов!

Первыми, как водится, изменились волны: стало видно, что онишли не из открытого моря. Потом точно щит исполина заслонил корабль отсеверного ветра. Спавших растолкали, и все молча смотрели вперед, ожидаяпоявления земли.

И вот, наконец, поредела, раздвигаясь, серая завеса тумана,и смутно зачернели громадные береговые утесы. За ними видны были подножия гор,уходивших в низкие облака…