– Ну, мы, конечно, будем жить в Лондоне, – начала она, подавшисьвперед, будто от радостного возбуждения, – я так люблю город со всеми егоразвлечениями.

При упоминании Лондона он недовольно сдвинул брови.

– И какого же рода развлечения вы так любите?

– Какие развлечения? Ну, балы, рауты, оперу. Я обожаюустраивать балы и ходить на них. Я не пропускаю ни одного. Как-то раз, во времямоего первого сезона, я сумела побывать на пятнадцати балах за один день! А ещея очень люблю азартные игры, – призналась она, намекая, что приданое вряд лиокупит ее траты. – Правда, я обычно проигрываю, поэтому мне вечно приходитсязанимать деньги.

– Понятно, – сказал он. – Есть что-нибудь еще? Элизабетзапнулась, лихорадочно соображая, что бы еще придумать, но его пристальныйизучающий взгляд не давал ей сосредоточиться.

– А что еще в жизни имеет значение, кроме балов, игры иинтересного общества? – наконец ответила она с лукавой улыбкой.

Лицо его стало еще более задумчивым. Элизабет решила, что онсобирается с духом, чтобы взять назад свое предложение, и притихла, боясьнеосторожным словом спугнуть его. Как только лорд начал говорить, она сразупоняла, что не ошиблась, поскольку речь его опять стала сбивчивой, чтопроисходило всякий раз, как он заговаривал о чем-нибудь важном.

– Леди… э-э… – рассеянно начал он, проводя пальцами постолу.

– Кэмерон, – с готовностью подсказала Элизабет.

– Да, Кэмерон, – согласился он и вновь замолчал, собираясь смыслями. – Леди Кэмерон, – снова начал Марчмэн, – я простой землевладелец и неимею желания жить в Лондоне, выставляя себя напоказ. Я бываю в городе крайнередко. Вижу, вам грустно это слышать.

Элизабет печально кивнула.

– Я также сильно опасаюсь, – продолжал он, и шея егопобагровела, – что мы вряд ли подходим друг другу, леди… э-э… – лорд замолчал,ужасаясь своей грубости.

– Кэмерон, – снова подсказала Элизабет, от души желая, чтобыон поскорее закончил свою мысль.

– Да, конечно. Кэмерон. Я знал это. Так вот что я пытаюсьсказать… а – а…

– Что мы не подходим?.. – подтолкнула его Элизабет.

– Совершенно верно! – Последняя фраза дала лорду Марчмэнувозможность представить дело так, будто Элизабет сама высказала эту мысль, и онрадостно закивал. – Я счастлив слышать, что вы согласны со мной.

– Конечно, я сожалею об этом, – по доброте душевной добавилаЭлизабет, чувствуя, что должна его как-то утешить за те душевные терзания,которым подвергла его у ручья. – Дядя тоже будет очень разочарован. – Ее так иподмывало вскочить на ноги и всунуть ему в руку перо. – Может быть, вы прямосейчас и напишете ему о своем решении?

– О нашем решении, – галантно поправил он,

– Да, но… дядя будет так огорчен, что я бы не хотела, чтобыон винил в этом меня.

Достаточно и того, что напишет о ней сэр Фрэнсис. ДядяДжулиус отнюдь не дурак, и, если и граф выставит причиной отказа ее недостатки,он может догадаться, что она намеренно отпугивает поклонников, чтобы нарушитьего планы. И тогда уж он наверняка откажется содержать Хэвенхёрст.

– Понимаю, – сказал лорд Марчмэн, продолжая смотреть на неевсе тем же задумчивым взглядом, от которого ей было не по себе. Наконец он взялперо и начал писать записку. Элизабет, замерев, следила за его рукой.

– Ну а теперь, когда это неприятное дело закончено, могу язадать вам один вопрос? – спросил он, отодвигая письмо в сторону.

Элизабет радостно кивнула.

– Зачем вы приезжали сюда, то есть зачем вы согласилисьпересмотреть мое предложение?

Ее встревожил и напугал этот вопрос. У Элизабет вдругзародилось какое-то смутное, расплывчатое воспоминание, что она когда-тоговорила с ним на балу, но этого было недостаточно, чтобы придуматькакой-нибудь правдоподобный ответ. А сказать ему, что она согласилась на этотолько потому, что не может обойтись без финансовой помощи дяди, былосовершенно немыслимо – граф не заслужил такого унижения.

Он подождал некоторое время и, видя ее замешательство,сделал попытку помочь:

– Может быть, в ту нашу встречу полтора года назад я сказалчто-то такое, что ввело вас в заблуждение и дало вам повод думать, что я люблюгородскую жизнь?

– Мне трудно сказать, – честно призналась Элизабет.

– Леди Кэмерон, вы хотя бы помните нашу встречу?

– О да, конечно, – ответила Элизабет, с запозданиемвспоминая, что на балу у леди Маркхэм ей представляли кого-то, очень похожегона него. Точно! – Мы встречались на балу у леди Маркхэм.

Он безотрывно смотрел ей в лицо.

– Мы познакомились в парке.

– В парке? – в полном замешательстве повторила Элизабет.

– Вы остановились и стали восхищаться цветами, и в этотмомент молодой человек, сопровождавший вас, представил нас друг другу.

– Да, да, конечно, – сказала Элизабет, отводя взгляд.

– Может быть, вам интересно будет узнать, о чем мыразговаривали в тот день и на следующий, когда вы пошли гулять со мной в парк?

В ней боролись смущение и любопытство, и любопытствоодержало верх,

– Да, мне хотелось бы знать.

– Мы говорили о рыбалке.

– О-о-о рр-рыбалке? Он кивнул.

– Через несколько минут после того как нас представили другдругу, я упомянул, что оказался в Лондоне лишь проездом, а не для того чтобыпровести здесь сезон, как это предположили вы. Я сказал, что собираюсьпорыбачить в Шотландии и уезжаю из Лондона на следующее утро.

При этих словах дурное предчувствие сдавило ей грудь, ипамять ее начала проясняться.

– Мы тогда очень приятно побеседовали с вами, – продолжаллорд Марчмэн. – Вы рассказывали о какой-то особенно осторожной форели, которуювам в конце концов удалось поймать, – щеки Элизабет запылали как горячиеуголья, когда она услышала продолжение, – и мы с вами совсем позабыли овремени, рассказывая друг другу рыбацкие байки.

Он спокойно и терпеливо ждал ответа, и когда молчать дальшебыло уже невозможно, она наконец выговорила:

– А что было… потом?

– Совсем немного. На следующий день я не поехал в Шотландию,а зашел к вам. Вы отправили восвояси не меньше дюжины молодых болванов, которыепришли, чтобы отвезти вас на какой-то прием, и предпочли отправиться со мной впарк.