— Ночь же, — сказал Томас робко. —Заблудимся!

— По звездам, — подсказал Олег. — Финикийцыпо звездам до Египта ездили.

— Я не какой-нибудь финикиец, — отрезал Томас сдостоинством. — Я англ! Благородному рыцарю звезды знать без надобности.

— Почему?

— А твои финикийцы на что?

Олег помог напялить панцирь, Томас застегнул ремень, ощутилсвои просыпающиеся мышцы. Щит и меч заняли свои места за широкими плечами.Политые лунным светом барханы снова поплыли по сторонам.

— Похоже, — пробормотал Томас в спинуОлегу, — мне даже ад покажется раем... сэр калика. А что нас ждет там, втом мире?

Не оборачиваясь, Олег ответил угрюмо, с горечью, даже плечиопустил еще ниже:

— Это тьма, это...дочеловечность. Пусть даже там люди,пусть именно люди и сотворили! Не понимаешь?.. Да что там, я сам себя не всегдапонимаю. А чуять не хочу, унизительно.

— Все равно не понял, — признался Томас. — Ноты ведь не боишься?

— Боюсь, — признался Олег. Он вздрогнул. — Ведьстолько сил было потрачено, дабы вытащить человечество из этой тьмы, вечнойночи! Сколько светлых душ угасло... И тут снова нырнуть в сладостную тьму,ночь, где гаснет разум, а набирают торжествующе мощь тайные страхи, подспудныежелания! Мы ведь еще не знаем дня, мы только-только увидели слабую полоскурассвета разума, где чуть заалел краешек земли! А позади страшная бесконечнаяночь магии, колдовства, кровожадных богов, узаконенного зверства...

— Замолчи, — попросил Томас. — Я о самомглавном: какие они, черти, что за оружие, строем ли дерутся или поодиночке, почему их лучше лупить... а ты порешь какую-то хренятину!

Звезды едва успели рассыпаться по небосводу, как с востокапосветлела полоска, вверх потекло алое, и Томас едва не заплакал при мысли, чтоего ожидает с восходом солнца. Когда полоска виднокрая заискрилась, словногорящая заготовка для меча, он к своему удивлению наткнулся на ямку средипеска, мокрого на два шага в любую сторону. Там клокотала вода, будто кипела.Томас тем не менее протянул руку, хотел зачерпнуть, губы пересохли как послепопойки, но Олег оглянулся строгий и нахмуренный:

— Не пей. Козленком станешь.

— Что? — не понял Томас. — Каким козленком?

Калика буркнул:

— Это так говорится. Какой из тебя козленок? Такойкозлище будет, что и верблюдов распугаешь до самых до окраин. Это гадкая вода,Томас. Здесь наружу пробиваются воды Стикса. Подземной реки мертвых, еслислыхал... Здесь Александр Македонский, тоже был рыцарь хоть куда, напился, хотьи предупреждали. А он: я-де сам бог, меня египтяне признали за сына Амона,храброму никакой яд не страшен... Да забыл, что даже боги страшатся вод Стикса.Так что отбросил копыта, только левой ногой подергал. А войско вернулось...

Томас отступил, облизал пересохшие губы. Калика уже уходил,Томас побрел следом, а когда оглянулся, горы песка уже закрыли черный источник.

— Все ли знают? — спросил он. — Какой-нибудьдурень напьется... Не только же Македонским из него пить!

Калика отмахнулся:

— Не напьется...

— Почему?

— Еще год-два, и его засыплет. Думаешь, Македонский побарханам разгуливал? Здесь такие сады были...

Он отдалился, голос его звучал глухо в голове Томаса. В ушахстоял шум, кровь едва не кипела, стучала в виски, а своим хриплым дыханием онраспугивал ящериц на полмили, а то и на милю. Сбоку что-то мелькнуло такое жеоранжевое, как песок, он ощутил легкий толчок, бедро пронзила короткая боль,словно в голую ногу всадили длинную колючку, он раздраженно хлопнул тамладонью, ощутил мягкое, скользкое, даже холодное.

Наклонил голову, с тупым удивлением смотрел на свой кулак,откуда бешено хлестал во все стороны тонкий хвост, похожий на хвост ящерицы,только желтый, длинный. Железная ладонь раздавила несчастной голову, рукаТомаса брезгливо дернулась как сама по себе, змейка отлетела за десяток шагов.Томас ругнулся, поспешно двинулся за каликой, тот уже огибает бархан, а в ногебыстро нарастало жжение, словно в ранку засунули стручок перца. Он началхромать, нога быстро занемела, наконец сообразил, что змейка каким-то образомотыскала щелочку в доспехах, ее ядовитый зуб достал его живое тело, а сейчас ядуже вгрызается в его плоть.

— Олег... — просипел он. — Олег...

С пересохших губ слетел сиплый шепот. Оранжевые холмы сталираскачиваться как горбы бредущих верблюдов. Земля под ним задвигалась, будтостоял на палубе идущего к Константинополю корабля, или хуже того — сидел нагорбу летящего по ущелью Змея. Пот, что заливал глаза, внезапно стал холоднымкак будто выступил уже на мертвеце.

— Олег...

Боль стегнула острее, в глазах залило красным, над миромопустился страшный багровый занавес. Грохот в черепе стал нестерпимым, железныемолоты разламывали изнутри. Томас со стоном опустился на одно колено, постоял,собираясь подняться, но горячая земля под ним качнулась, он пытался удержатьравновесие, наклонился в другую сторону, но почему-то во все стороны брызнулооранжевым, железо противно заскрежетало по горячему песку.

Почти сразу же он ощутил, как его переворачивают, в глазаослепительно полыхнул брызжущий белыми искрами диск, а в голове лопнуланакаленная в огне каменная плита. Он застонал, услышал сквозь шум в ушах голоскалики:

— Ты чего лежишь? Разлежался тут... Идти надо, а онлежит!

— Олег, — проговорил он с огромным усилием, ничегоне видя из-за бьющего в глаза солнца. — Змея... Меня укусила змея..

Голос калики донесся будто из-за облаков, гулкий ирокочущий, больно бил по голове:

— Змея? Да откуда здесь змеи?

Томас прикрыл глаза ладонью. Сквозь растопыренные пальцывидел огромный силуэт, красные волосы сами двигаются как живые змеи, а каликанавис как великан, грубо тормошил, ухватил за ногу, хрустнуло, скрежетнуло,будто голыми руками содрал или отогнул стальную пластинку. Присвистнул, Томасуслышал в грохочущем голосе тревогу пополам с удивлением:

— Ничего себе... Это еще та змея!

Томас сделал усилие, чтобы не провалиться в забытье:

— Ка...кая?

— О, не простая, — в голосе калики былоудовольствие, будто отыскал редкий цветок, что исполняет все желания. —Когда-то ими здесь кишело. Но как эта дожила, ума не приложу. Вороны, черепахи,но чтоб змеи... Говорят, еще попугаи долго живут. Гм, но не столько же...

Томас сцепил зубы. В глазах стояло озеро крови, силуэткалики словно плавал в кровавом закате. Свой голос Томас скорее угадал, чемуслышал:

— Прекрати искать... свою Истину. Раскали на огнелезвие моего меча, выжги рану.

— Поздно, — донесся сочувствующий голос, —этот яд расходится быстрее сплетен.