Через несколько минут в комнату вошла девушка, которую явидел на газоне. Кота с ней не было, но она еще держала в руке корзину роз.Сэттл представил меня, и она импульсивно бросилась ко мне.

– О! Доктор Кэрстайрс, доктор Сэттл много рассказывал о вас.У меня такое чувство, что вы сможете что-нибудь сделать для бедного Артура.

Мисс Паттерсон оказалась действительно очень миловиднойдевушкой, хотя ее щеки были бледны, а глаза окаймлены темными кругами.

– Моя дорогая юная леди, – сказал я убежденно, –действительно, вы не должны отчаиваться. Случаи потери памяти или раздвоения личностизачастую весьма кратковременны. И в любую минуту пациент может вернуться ксвоему нормальному состоянию.

Она тряхнула головой

– Я не могу поверить в раздвоение личности, – сказала она. –Это вовсе не Артур. Это не его индивидуальность. Это не он. Я…

– Филлис, дорогая, – сказала леди Кэрмайкл мягким голосом, –вот ваш чай.

И что-то в выражении ее глаз, когда они остановились надевушке, сказало мне, что леди Кэрмайкл не очень-то любит свою будущуюневестку.

Мисс Паттерсон отказалась от чая, и я сказал, чтобы сменитьтему:

– А пушистый кот не отправился ли к блюдечку с молоком?

Она взглянула на меня удивленно:

– Пушистый кот?

– Да, ваш спутник там, в саду, несколько минут назад…

Раздавшийся треск не дал мне закончить. Леди Кэрмайклопрокинула чашку, и горячий чай полился на пол. Я поставил чашку на место, аФиллис Паттерсон вопросительно взглянула на Сэттла. Он встал.

– Вы не хотели бы, доктор Кэрстайрс, осмотреть вашегопациента?

Я сразу же последовал за ним. Мисс Паттерсон пошла с нами.Мы поднялись по лестнице, и Сэттл вынул из кармана ключ.

– Иногда у него бывают приступы – он начинает бродить, –пояснил он. – Поэтому обычно я запираю дверь, уходя из дому.

Он повернул ключ в замке, и мы вошли.

Молодой человек сидел на подоконнике, освещенный золотистымилучами заходящего солнца. Он сидел очень тихо, странно изогнувшись, с абсолютнорасслабленными мускулами. Вначале я подумал, что он совсем не заметил нашегоприхода, пока вдруг не увидел, что его глаза, полуприкрытые веками, внимательноследили за нами. Его глаза встретились с моими, и он моргнул. Но не двинулся сместа.

– Поди сюда, Артур, – сказал Сэттл заботливо. – МиссПаттерсон и мой друг пришли навестить тебя.

Но молодой человек на подоконнике только моргнул. Чуть позжея заметил, что он украдкой опять стал наблюдать за нами.

– Хочешь чаю? – спросил Сэттл громко и бодро, будто онговорил с ребенком.

Он поставил на стол чашку с молоком. Я с удивлением поднялброви, а Сэттл улыбнулся.

– Удивительная вещь, – заметил он, – единственное, что онпьет, – это молоко.

Через несколько секунд, без всякой спешки, сэр Артурраспрямился, соскочил с подоконника и медленно подошел к столу. Я внезапносообразил, что его движения были абсолютно неслышными, его ноги не производилиникакого шума, когда он передвигался. Только приблизившись к столу, он сильнопотянулся, выдвинул одну ногу вперед для равновесия, оставив другую сзади. Этопродолжалось довольно долго, а затем он зевнул. Никогда я не видел ничегоподобного! Казалось, все его лицо превратилось в огромную пасть.

Теперь все его внимание сосредоточилось на молоке, оннаклонился над столом, его губы коснулись жидкости.

Сэттл ответил на мой вопрошающий взгляд:

– Он совсем не пользуется руками. Похоже, он вернулся кпервобытному состоянию. Странно, не правда ли?

Филлис Паттерсон близко подошла ко мне, и я утешающе пожалее руку.

Наконец с молоком было покончено, и Артур Кэрмайкл потянулсяеще раз и затем, так же бесшумно двигаясь, возвратился к подоконнику, уселся нанего, изогнувшись, как прежде, и стал, мигая, смотреть на нас.

Мисс Паттерсон увлекла нас в коридор. Она вся дрожала.

– О! Доктор Кэрстайрс, – воскликнула она. – Это не он, тосущество, которое там, это не Артур! Я должна чувствовать… должна знать…

Я печально наклонил голову.

– Мозг может совершать невероятные трюки, мисс Паттерсон.

Признаюсь, данный случай меня озадачил. Здесь многонеобычного. Я никогда прежде не видел молодого Кэрмайкла, но его своеобразнаяманера двигаться, да и то, как он моргал, напоминало мне кого-то или что-то.Что именно, я не мог сразу сообразить.

Наш ужин этим вечером прошел обычно, тяжкая обязанностьподдерживать беседу легла на леди Кэрмайкл и на меня. Когда дамы покинуликомнату, Сэттл поинтересовался, какое впечатление произвела на меня хозяйка.

– Должен признаться, – сказал я, – без всякого повода ипричины я определенно ее невзлюбил. Вы совершенно правы, она восточной крови и,следует отметить, обладает определенной оккультной силой. Она – женщина сэкстраординарным магнетизмом.

Сэттл, казалось, собирался что-то сказать, но воздержался итолько через минуту или две заметил:

– Она полностью поглощена заботой о своем маленьком сыне.

После ужина все сидели в зеленой гостиной. Мы только чтопокончили с кофе и вяло вели беседу о событиях прошедшего дня, когдапослышалось жалобное мяуканье за дверью. Никто не произнес ни слова. Посколькуя люблю животных, тут же поднялся.

– Могу я впустить бедное создание? – спросил я ледиКэрмайкл.

Ее лицо стало совсем белым, но она сделала легкое движениеголовой, которое я воспринял как разрешение, подошел к двери и открыл ее.Коридор оказался абсолютно пустым.

– Странно, – сказал я, – готов поклясться, что слышал кошку.

Вернувшись к своему креслу, я заметил, что они всевнимательно наблюдали за мной. Мне стало слегка неуютно.

Мы рано отправились спать. Сэттл проводил меня до моейкомнаты.

– У вас есть все необходимое? – спросил он, оглядываясьвокруг.

– Да, спасибо.

Он еще помедлил некоторое время, как если бы хотел что-тосказать, но не мог решиться.

– Между прочим, – заметил я, – вы сказали, что в доме естьчто-то таинственное. До сих пор он кажется вполне нормальным.