В ее голове роились вопросы, и она начала с наименееважного:

— И куда мы теперь?

Рамон обнял ее за плечи, играя маленькими бирюзовымисережками в ее ушах.

— Пока мы будем обедать, замужняя дочь Рафаэля приготовиттебе свободную спальню. Я-то думал, что ты останешься в этом доме, но он совсемне пригоден для жилья. Кроме того, я совсем забыл о том, что тебе нужнакомпаньонка, хорошо, что Рафаэль напомнил.

— Компаньонка! Ты имеешь в виду…. — возмутилась Кэти.

— Это необходимо, — помог ей Рамон.

— Я собиралась сказать, что это звучит по-викторианскиархаично и, в конце концов, глупо.

— Верно. Но в нашем случае без этого не обойтись. Брови Кэтипоползли вверх.

— В каком случае?

— Кэти, здесь — провинция. Каждый шаг — пища для сплетен. Яхолостяк, следовательно, являюсь объектом пристального внимания.

— Это я и так поняла из того, что сказал сеньор Виллегас, —резко заметила Кэти.

У Рамона дрогнули губы, но он это никак не прокомментировал.

— Конечно же, за моей невестой тоже будут следить десяткиглаз. К тому же ты — американка, следовательно, мишень для критики. Здесьмногие очень невысокого мнения о морали американских женщин. На лице Кэти явночиталась борьба. Ее высокие скулы порозовели, а голубые глаза яростно сверкали.Рамон успокоил ее, прижав к себе и коснувшись губами ее виска:

— Под «компаньонкой»я не имел в виду злобную старую мымру,которая будет ходить за тобой по пятам. Я только лишь хотел сказать, что ты неможешь жить одна. Иначе в тот же миг, когда я переступлю порог твоего дома,сплетницы скажут, что мы легли в постель, и все этому поверят. Сейчас тебенаплевать, но скоро эта деревня станет твоим домом. И тебе скорее всего непонравится, если даже спустя много лет ты не сможешь пройти по деревне, чтобылюди не шептались за твоей спиной.

— Я по-прежнему против этой идеи, из принципа, — сказалаКэти, но уже не так убежденно, потому что Рамон нежно исследовал ее ухо.

От его приглушенного смеха у Кэти по спине пробежала дрожь.

— А я-то надеялся, что ты против этой идеи, посколькукомпаньонка помешает нам быть наедине.

— И из-за этого тоже, — лукаво согласилась Кэти. Рамонискренне развеселился:

— Я собираюсь жить у Рафаэля. Дом Габриэлы всего лишь в милеот него. — Проведя рукой по ее мягкой щеке, а потом по волосам, он хриплопроизнес:

— Мы сможем найти время и место для того, чтобы встречатьсяи…

Кэти улыбнулась, гадая, научится ли она когда-нибудьпонимать его. Это уникальное сочетание нежности и силы, необузданной мужскойжажды и спокойного знания и опыта в области секса и потрясающего самообладания.Неудивительно, что она была смущена с первого дня их знакомства. Этих качествона не встречала прежде ни у кого.

Гарсия остановился около деревенской площади.

— Мне показалось, что ты бы предпочла прогуляться, —объяснил Рамон, помогая ей выйти из машины. — Гарсия отвезет твои вещи в домГабриэлы, а затем вернется к себе в Маягуэс.

Солнце начинало садиться, небо уже окрасилось взолотисто-красные тона, когда они пересекли площадь, в центре которойвозвышалась величественная старинная испанская церковь.

— Вот здесь мы будем с тобой венчаться, — сказал Рамон.

Кэти посмотрела на церковь, а также на маленькие здания,окружавшие ее со всех сторон. Испанское влияние сказывалось в сводчатой формедверей, окон и в черных металлических решетках, которыми были украшены витринымагазинов. В этих магазинах продавалось все — от свежего хлеба до маленьких,замысловато вырезанных статуэток святых. Повсюду были цветы: они свешивались сбалконов и окон, росли в огромных кадках перед домами, и многообразие их красокдополняло очарование маленькой площади.

По площади прогуливались туристы с фотоаппаратами, некоторыеостанавливались взглянуть на витрины или сидели в кафе, потягивая прохладныеспиртные напитки и глазея на деревенских жителей.

Кэти бросила взгляд на Рамона, который шел рядом с ней,повесив пиджак на плечо. Несмотря на его внешнее спокойствие, Кэти все времяулавливала тревогу, с которой он ожидал ее первую реакцию на свою деревню.

— Она прекрасна, — честно сказала она. — Очень живописна иочаровательна.

Беглый взгляд, который он бросил на нее, был подозрительным.

— Но крошечная и совсем не такая, как ты ее представляла.

— Куда более комфортабельная, чем я ожидала, — упрямовозразила Кэти. — Здесь даже есть центральный магазин. И, — добавила онашутливо, — здесь целых две гостиницы! Я поражена.

Похвалы не достигли цели, но замечание про гостиницы,кажется, помогло. Усмехнувшись, он положил руку ей на талию и притянул к себе,чтобы быстро, но крепко обнять.

— Большой Дом, — сказал он, кивнув в сторону стариннойпричудливой трехэтажной гостиницы с чугунными решетками на балконах. — Предметего гордости — десять комнат для гостей. В другой только семь, но естьмаленькая гостиная и намного лучше стол. Там мы и пообедаем.

В ресторане было пять столиков, четыре из них занималитуристы, которые смеялись и болтали. Кэти и Рамон заняли свободный. Официантзажег свечу в центре стола, покрытого скатертью в красно-белую клетку, и принялзаказ. Рамон откинулся на стуле и улыбнулся Кэти, которая глядела на него снедоумением.

— Ну и как тебе здесь? — спросил он.

— Я все пытаюсь понять, где ты до этого жил и чем занимался.Ты не работал на своей ферме, иначе тебе не пришлось бы жить у Рафаэля.

Рамон ответил медленно и очень осторожно:

— В прошлом я жил недалеко от Маягуэса и работал накомпанию, которая потерпела банкротство.

— Эта компания занималась фермерским бизнесом? — спросилаКэти.

Рамон поколебался и затем кивнул:

— Среди прочего она занималась и консервированием. Еще до тогокак познакомиться с тобой, я решил, что, вместо того чтобы перейти в другуюкомпанию, я буду работать на собственной ферме, чтобы не платить кому-то за то,что смогу сделать сам. В течение ближайших двух недель какое-то время ясобираюсь посвятить компании, а оставшееся — потрудиться с людьми, которыебудут чинить наш дом.

Наш дом. От этой фразы у Кэти сжалось сердце. Это прозвучалотак странно. Так окончательно. Отведя глаза, она играла с бокалом, вращая его впальцах.