Передо мной начала появляться картинка. Мутноватая,подрагивающая, но все-таки понятная. Очень длинная комната с таким же длиннымстолом. И люди в креслах. Точнее – фаги в креслах, слушающие Стася. Я видел всеего глазами?

Нет! Я видел и слышал то, что видел и слышал его бич!

Удивляться я не стал, я же знал, что у бича массаспособностей. Вот удивительно только, что мой бич и бич Стася наладили междусобой связь.

– В конце концов, что даст похищение бича? – спросил кто-то.– Я склонен признать правоту Стася… в данном вопросе. Восемнадцать бичей данноймодификации были потеряны… в трех случаях мы точно знаем, что они попадали вруки асоциальных элементов. Даже если кому-то удастся скопировать устройство…

Говоривший пренебрежительно махнул рукой. Один из тех, ктосидел в торце стола, напротив Стася, негромко, но властно произнес:

– Тогда предлагаю закрыть данный вопрос. Гораздо важнеерешить, что мы будем делать с мальчиком?

Наступила тишина. Кто-то встал и вышел из-за стола. Сновазаговорил Стась:

– Почему бы нам не оставить все как есть?

– Бич.

– В данном виде он не является оружием.

– Стась, вам прекрасно известно, как легко вернуть ему всебоевые способности.

– Тиккирей не станет этого делать. Даже в свои годы онобладает чувством ответственности. Жизнь на Карьере…

– Стась, в любом случае мы не имеем права передавать оружиечеловеку. Ни ребенку, ни взрослому.

– Забрать у него привязавшийся бич – значит уничтожитьоружие. Без хозяина он не выживет. И мальчик это понимает.

Ответа не было довольно долго. Я смотрел на мутноеизображение, потом Стась как-то повернул руку, и я стал видеть только стол.Зато слышать не перестал. Усталый и печальный голос того, с кем Стась спорил:

– Бич дает мальчику слишком много способностей, которыми недолжен обладать рядовой гражданин. Например – вот уже четыре минуты Тиккирейслушает наш разговор.

Я оцепенел. Разлепил веки, выскальзывая из виртуальности,будто это могло теперь что-то изменить. Почувствовал, как бич торопливоотлепляется от шунта и скользит под одежду.

И увидел сидящего передо мной на корточках грузногонемолодого мужчину. Он был мулатом, коротко стриженным, раньше я никогда его невидел, но что-то в нем было от Стася. Тоже фаг.

– Не надо меня бояться, – негромко и напевно произнес мулат.

Я кивнул.

– Ты знал о возможности бича осуществлять коммуникацию? –спросил мужчина. Спокойно, не злобно.

– Нет. – Я замотал головой.

– У тебя потрясающая способность влипать в истории,Тиккирей. – Он опустил руку мне на плечо. – Пошли, малыш. Незачем теперь тебездесь сидеть, верно?

Я не ответил, а просто поплелся за ним, будто на казнь.

Но страха почему-то не было.

В лифте мы ехали с полминуты. А потом вышли в том самомзале, который я недавно видел через виртуальность. Я отыскал взглядом Стася – иметнулся к нему. Стась лишь укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.

Я посмотрел на фагов.

Все немного изменилось. В воздухе повисло зыбкое дрожащеемарево, как над дорогой в жаркий день. Стол и комнату я видел отчетливо. А вотсидящих за столом – лишь в самых общих очертаниях. И голоса казалисьискаженными. Только Стась и мулат, который меня привел, были видны отчетливо.

– Не пугайся, Тиккирей, – сказал тот, с кем разговаривалСтась. Наверное, он был одним из главных у фагов. – Не стоит тебе видеть нашилица.

– Я понимаю, – сказал я. – И я не боюсь. Это из-за внушения?

– Да. Но тебе действительно не стоит бояться. Ты понимаешь,что сейчас происходит?

– Понимаю. Вы решаете, что со мной делать.

– Ты хочешь что-нибудь нам сказать?

Я помолчал, пытаясь найти убедительные слова. Ничегоособенного не находилось.

– Мне жалко, что так получилось, – сказал я наконец. – Но яне шпион. И бич взял только потому, что он привязался. Мне его стало жалко… он ведьживой.

– Тиккирей, мы в крайне сложном положении. Дело даже не втом, что ты узнал что-то очень тайное. К счастью, это не так. Но мы не можемоставить тебе бич. Это все равно что дать в руки младенца атомную бомбу.

– Я не младенец, – обиделся я.

– Ты не понимаешь, – терпеливо объяснил скрытый за маревомфаг. – Умение владеть бичом – не просто сложное искусство. Бич откликается навсе твои желания, даже подсознательные. Если тебе захочется услышать чужойразговор – бич перехватит сигнал. Даже без главного источника питания он служиторужием… страшным оружием в рукопашной схватке. Тебя толкнут твои расшалившиесяровесники – а бич воспримет ситуацию как угрозу и отрубит им руки. Понимаешь?

Я закусил губу и кивнул.

– Тиккирей, ты согласишься вернуть бич?

– Он умрет? – спросил я. И почувствовал, как что-тошевельнулось на моей руке.

– Да. Бич не привязывается повторно. Это одно из защитныхсвойств.

Я схватился левой рукой за правую, прижимая бич сквозьодежду. И спросил:

– Ну может быть, можно что-то сделать? Давайте я буду житьодин… где-нибудь. Чтобы не натворить беды. Есть же такие люди, что работают водиночку, на космических станциях или еще где…

Фаги молчали. Потом Стась пояснил – для меня:

– Тиккирей, ты имеешь право владеть этим оружием, лишьбудучи фагом. Ты можешь стать фагом, лишь будучи генетически модифицирован ещедо рождения. Это тупик.

– Но можно ведь сделать исключение! – не выдержал я.

– Нет, – ответил Стась. – Вся беда в том, мальчик, чтонекоторые правила мы обязаны выполнять. Мы генетически принуждены их выполнять.Фаг не может нарушить своего слова. Фаг не может употребить свои способностидля достижения личной власти. Фаг не может нарушить верность законно правящемуправительству человечества. Фаг не может передавать гражданскому лицу особоопасные устройства… в том числе плазменный бич.

Я чуть не рассмеялся. И сказал:

– Но это же глупо! В армии есть куда более страшное оружие!И какой-нибудь офицер, который вовсе не фаг, может нажать кнопку и уничтожитьцелую планету! Что по сравнению с этим бич?

– Ты прав, – согласился Стась. – Но мы не можем нарушитьданного правила.

Я обвел взглядом стол. И мне показалось, что за мутнымиэкранами я угадываю выражение лиц. Они все мне сочувствовали. Вовсе их нерадовала перспектива разбираться с мальчишкой, по их же вине заполучившим вруки оружие.